немудреные заповеди преподавателя. Красота, говорила леди Беатрис, это то, ради чего стоит жить, и главный попутчик в этом деле – зеркало. И Принцесса, вся в процессе ожидания, иногда оглядывала свое отражение в полированном бюро, будто спрашивая о чем-то.
Отец прямо взглянул дочери в лицо. Мария повзрослела, это несомненно. Внешне она все больше походит на драгоценный камень. Но утонченность и лоск, привитый стараниями фрейлин, по понятиям Императора, отнюдь не огранка бриллианта и веры дочерним словам не прибавляли. Время – истинный ювелир. А его недоставало.
– Это я буду решать, – заявил он, – что основное, а что второстепенное – пока ты несовершеннолетняя.
– Пока несовершеннолетняя… – повторила дочь.
Упреждая резонное обвинение, Император поднял руку.
– Ты моя дочь и Принцесса, и это налагает на тебя дополнительные обязательства.
Раздосадованная отказом, дочь вычерчивала вензеля загнутым носком китайской тапочки на мраморной мозаике и настаивала на своем:
– Всю жизнь я слышала от тебя, отец, что эти обязательства, в первую очередь, касаются долга ставить государственные задачи выше собственных, а теперь именно в тот миг, когда возникла проблема, а я вошла в силу, чтобы помочь тебе справиться с ней, ты как специально отстраняешь меня. Связываешь по рукам и ногам. Это, по меньшей мере, несправедливо!
– Вошла!..—повторил он, сдерживая усмешку. – Этого недостаточно, чтобы судить о справедливости.
Он прислушался, больше всего мечтая о завершении несвоевременной, как он полагал, дискуссии. За внешней дверью раздались отрывочные фразы и быстрые шаги, и, легонько постучавшись со стороны зимнего сада, дворецкий внес с собой порыв влажного осеннего воздуха.
– Государь…
– Никита, – упредил дворецкого Император, – обожди секунду. Вот что, – сказал он, обернувшись к дочери, – ты можешь идти. Но обдумай на досуге мое предложение, чтобы в ближайшее время мы могли обсудить твое будущее. Во всяком случае, знай, что я, напротив, вначале намерен определиться с твоей судьбой, и лишь потом заняться государственными делами.
С этими словами он покинул обескураженную дочь.
Направляясь в сопровождении дворецкого к высокой стеклянной двери, Император замедлил шаги, словно давая возможность Марии выразить свои чувства, но, не дождавшись реакции, нажал на ручку и оказался в Тронном зале.
Навстречу шли Тайный Советник Калитин, Маршал Космической армады Савельев, чуть позади – седобородый эзотерик Тюрин – фаворит Императрицы.
– Революция, Всемилостивейший Государь! – повторял Калитин, обмениваясь рукопожатием с Императором. – Ведь это подлинная революция в лучшем ее смысле – технократическом.
Устроившись на креслах ближайшего алькова, доверенные лица Императорского окружения принялись обсуждать недавнюю весть: ученые РАН официально объявили
