и тщательно отрегулированные по направлению и фокусу, но тщательно замаскированные элементами интерьера, не составило труда. Их оказалось целых четыре, и каждая фиксировала во всех деталях то, что происходило на огромном ложе. Сами же записи Игорь особо не прятал. Они лежали здесь же, на нижней полке. Андрей брезгливо взял первую попавшуюся, сунул в гнездо и включил воспроизведение.
Он смог выдержать не больше пяти минут смонтированной видеозаписи. То, что предстало перед его глазами, казалось ему немыслимым, невероятно циничным и омерзительным. Выключив аппаратуру, Андрей обхватил голову руками и застонал от невыносимой душевной боли. Несмотря на все сложности семейной жизни, он любил Ирину и никогда, даже теоретически, не думал о том, что она может изменить ему. И вот теперь настало страшное прозрение. Она не просто изменяла ему, но ещё и позволяла себе издеваться над ним, бесстыдно отдаваясь своему любовнику с ненасытностью похотливой кошки.
–– Мразь! – Бросил он в потухший экран, адресуя ругательство обоим. Ярость оскорблённого достоинства была настолько огромной, что Андрей просто не находил слов, чтобы выразить всю полноту своего презрения к этой парочке предателей. Лишь спустя минуту дар речи снова вернулся к нему, и он с угрюмой желчностью произнёс: – Будьте вы прокляты!.. Должно быть, рады, что Эля погибла, а меня засадят в тюрягу. Ну, ничего, ещё не вечер…
Вскочив с кровати, Андрей собрал свои вещи, быстро оделся и поспешил на выход. Он не мог оставаться здесь ни минуты. Уж лучше провести ещё одну ночь на улице, чем в этом уютном гнёздышке развратников!
Глава 6
Лежать на больничной койке нелегко любому, кто волей судьбы попадает на неё, но вдвойне тяжко переносить вынужденное безделье и почти полную неподвижность людям энергичным и занятым важным делом. Именно таким человеком был и Валерий Липатов – старший следователь городской прокуратуры.
Крепкий организм Валерия быстро восстанавливался после травм, и он уже мог самостоятельно вставать с кровати, чтобы выйти в туалет или добраться до окна палаты и украдкой покурить в открытую форточку, размышляя над незаконченным делом Макарова. Правда, сотрясение мозга всё ещё давало о себе знать противным головокружением и тошнотой, мучившей его после каждой выкуренной сигареты, да и умственные нагрузки заканчивались сильной тупой болью, бьющей по затылку и вискам тяжёлыми молотками. И всё же он не мог не думать о своём подследственном и главном подозреваемом, находящемся сейчас в бегах. После случившейся нелепой автокатастрофы, когда Макаров по существу спас жизни не только самого Липатова, но и двум его товарищам, он уже не мог не испытывать к этому человеку сочувствия и симпатии. В который раз Валерий задавал себе вопрос, что заставило Макарова пуститься в это рискованное и бесперспективное предприятие, и с каждым разом, прокручивая все мыслимые и немыслимые мотивы такого поступка, убеждался в том, что далеко не всё в этом деле об убийстве Эллы Сорокиной однозначно и бесспорно.
