– не человек. Он просто считает, не понимая ничего, – сказала девушка, скачанная с интернета.
А Искариот меланхолично добавил:
– С людьми это тоже случается…
– Скажи, Искариот, почему нам не страшно? – неожиданно спросила девушка, нарисованная акварелью, – Я имею в виду не страх перед событиями, а страх перед неизвестным, хотя мы не имеем никакого опыта.
– Опыт учит нас жизни в мире, которого не существует. А мы ходим по существующему миру.
– Но ведь мы из совсем разных времен.
Искариот вздохнул, оглянулся на отставших Крайста и Риоля, потом посмотрел вперед и проговорил, толи, отвечая девушке, толи, вспоминая что-то:
– Времена всегда – нынешние…
Риоль разговаривал с Крайстом.
Он уже привык к тому, что их разговор состоял из простопостроенных вопросов и коротких ответов. Так разговаривают равные умные люди, не нуждающиеся в приведении примеров и разъяснении деталей.
Иногда, умножение подробностей только мешает пониманию сути.
И главное – так разговаривают люди, которые знают, о чем они говорят.
– Крайст, я хочу задать тебе еще один очень деликатный вопрос.
– Спрашивай Риоль. Не стесняйся. Все вопросы от души – деликатные.
– Крайст, я много летал по небу. Отчего я ни разу не видел твоего отца?
– А отчего на Земле ты не видел меня?…
– Скажи, а почему ты не пришел к людям второй раз?
– Я приходил много раз. Только люди этого не замечали.
– Когда?
– Каждый раз, когда ваши представления о параметрах мира менялись.
– Эрик Рыжий? Колумб? Коперник? Галилей?
– Не только.
Телеграф, радио, интернет…
– Когда ты пришел в первый раз, ты принес людям догматы.
– Я это сделал очень давно, на рубеже Старой и Новой эры, когда людям нужны были новые основы.
– А что делать людям теперь?
– Превращать догмы в принципы…
– Но ведь согласись, те же заповеди написаны очень не равнооснованно.
Например: «Не укради…» Здесь важно не совершить поступка.
При этом, человек может пожелать завладеть чужой вещью – нужно только, чтобы он не совершил кражу.
– Да. Безразличному к жизни человеку, быть честным совсем не сложно.
Настоящая честность – это честность человека, обуреваемого желаниями.
– А что же делать с заповедью: «Не пожелай жену ближнего…»?
Ведь заплененный желаниями человек, может пожелать этого, но, в силу воспитания, культуры, он не позволит себе это показать.
Перенесет свое желание в своей душе, в мучениях, кстати, но все равно, окажется нарушителем заповеди.
– Здесь все проще: элементарная самоцензура пишущего не позволила написать – что именно не делай с женой ближнего.
