к отцу Иоанну. С тем и пошла на автостанцию, дождалась автобуса до вокзала, села. Остановки через две в автобус запрыгнул мужчина, который из салона на улицу крикнул другому мужчине:
– Я сдам и сразу вернусь, жарьте уже картошку!
На ловца и зверь бежит.
– Вы случайно не на Москву сдаете? – подскочила я к нему.
– На Москву… а что?
– На сегодня?
– Да…
– Отдайте мне этот билет, пожалуйста, – обрадовалась я. – Сейчас деньги отдам. Можете дальше и не ехать.
Мужчина вынул из кармана билет. Я полезла за деньгами.
– Но мне все равно придется побывать на вокзале, взять на завтра…
– Так у меня же на завтра билет! – засмеялась я. – Просто поменяемся и все!
И мы поменялись синими листками железнодорожных билетов, на которых тогда еще не печатали фамилию пассажира.
– Вот ведь какая молитва у отца Иоанна, – удивился мужчина. – Сказал, что до вокзала не доеду… Я даже испугался. Думал, в аварию попаду, а он вон что имел в виду. Вы ведь к нему приезжали?
– К нему, но думала, что не попала. А оказывается, попала. – И из глаз вдруг выкатились две слезы. – Какие они тут все… – Я даже не смогла договорить.
– А давайте к нам! – предложил мужчина, когда автобус остановился на следующей остановке. – У вас же еще уйма времени.
Таким образом я попала в дом к одной монахине, которая разрешила мне останавливаться у нее в последующие приезды в Печоры. Ее домик на отшибе состоял из трех небольших чистых комнат: в одной жила она, в двух других могло разместиться пять-шесть паломников. Чужих она не пускала, но благодаря чудесному обмену билетами по молитве отца Иоанна я тоже сделалась «своей». На монашеской кухоньке узнала я немало монастырских преданий и баек, о которых не имела ни малейшего представления. По каким-то одному Богу известным причинам собравшиеся в одном месте люди дали мне понять, как далеко отстою я «от духовной жизни». Однако меня это мало огорчило: присутствующие сами были опутаны паутиной собственных скорбей, болезней и искушений. Они уговаривали все-таки добиться встречи с отцом Иоанном, но я отнекивалась тем, что уже получила совет и нет сил повторить свой рассказ кому бы то ни было, даже Иоанну Крестьянкину. Да и зачем, если уже получила ответ на свой вопрос. Из-за своего упрямства я чуть не лишилась статуса «своей»… Но кончилось миром, по-христиански испросили мы друг у друга прощения, и это понравилось более всяких баек.
До вокзала провожались всей компанией, о существовании которой еще несколько часов назад я не подозревала. Матушка отправилась на вечернюю службу. И я пожалела, что не осталась еще на день – именно из-за Всенощной и утренней литургии. Это был мне урок на будущее. Но так удивительно все сплелось в тот приезд – не разделишь, пожалуй.
Вернувшись в Москву, в ожидании участи, я стала меньше реагировать на Вадима, хотя раздражал он меня по-прежнему. Спустя несколько дней мне почему-то
