Условия сделки просты. Вы имеете доступ на выставку как один из ее участников, вы выставляете свои украшения – значит, имеете понятие о системе охраны. Вам будет выдан ключ, чтобы вы смогли пройти и работать со своими вещами в любое удобное время. Не бог весть какая охрана, и вы фактически ничем не рискуете. Но я понимаю, что для решительных действий подобного рода требуется мотивация. – Он указал на лежащие на столе фотографии. – Вот она. Вы в курсе, что ваш нынешний помощник, господин Уткин, до поступления на эту, несомненно выдающуюся, должность был банальнейшим вором?
Даниил промолчал. Ощущение розыгрыша усиливалось.
– Сейчас и не скажешь, – продолжал странный тип Белозерский, который нравился Даниилу все меньше и меньше. – Респектабельный человек, семейный… Однако некоторое время назад он был весьма любопытен насчет чужой собственности. И работал как раз по ювелирным украшениям. Однажды в Берлине он перешел мне дорогу, когда унес то, что по праву предназначалось мне. Я такого не люблю. Кадры, которые я вам показал, – скриншоты с камер наблюдения в одном небезызвестном берлинском музее; разумеется, у меня есть полное видео, а вот у полиции его, увы, не было. Я мог бы сдать этого человека Интерполу, благо в Европе он успел достаточно наследить, но… Но ведь всегда ищи, где выгоднее, правда? Я заставил его отдать найденное и проинформировал, что долг за ним. Он ушел на дно, остепенился… Но вор не бывает бывшим, вы знаете?
– Так почему бы вам не попросить его об услуге? – хмыкнул Даниил. Он всерьез предполагал, что где-то работает скрытая камера. Не может этот человек говорить не в шутку. – Зачем вам понадобился я?
– О, все просто. Во-первых, вам легче добраться до коллекции, вряд ли такой допуск будет у вашего помощника. Его появление в Доме конгрессов в неурочное время покажется более подозрительным. Во-вторых, господин Уткин… как бы это выразиться точнее… туповат. Руки у него растут из нужного места, однако ему не хватает сообразительности. А если то, что я о вас знаю, правда, вы вполне способны справиться с задачей. К тому же господин Уткин, если его застанут на месте преступления, может не выдержать и рассказать силам правопорядка обо мне. Это стало бы прискорбно.
– Почему вы полагаете, что я этого не сделаю? – холодно осведомился Даниил.
– Вы человек иного склада. – Белозерский сложил пальцы шатром и закинул ногу на ногу. – Вы вроде тех мушкетеров, которые готовы томиться в кардинальских темницах, но не попрать верность и честь. Вас проще мотивировать. У господина Уткина семья; что будет, если я отошлю в Интерпол эти пленки, на которых запечатлено его преступление? Вы можете себе представить. К тому же, кроме него, у вас самого в окружении много людей, вам небезразличных. Ваши родные, сотрудники здесь и в Москве, ваша девушка, например… Не хотите же вы, чтобы с ними что-то произошло?
– Вы угрожаете физической расправой?
– Я не люблю насилия, – сознался Белозерский даже с некоторым сожалением –
