вечером, перед тем как ложиться спать, я достаю из ящика спрятанный под папкой рисунок.
– Эми, это… – я поднимаю листок, – доктор Лизандер. А почему ты удивилась, что я ее знаю?
Эми берет у меня рисунок и пожимает плечами.
– Какая страшная!
– Бывает и страшная, а бывает и нормальная.
– Я бы с удовольствием поработала с ней, когда стану медсестрой, – она потрясающая.
– Почему?
– А ты не знаешь? Это ведь она все начала. Я имею в виду Зачистку. Она ее изобрела. Нам про это в школе рассказывали, на уроке.
Я смотрю на рисунок, на глаза под тяжелыми веками, которые смотрят на меня. Того, о чем сказала Эми, я не знала. Или знала? К доктору Лизандер все относились с почтением и боязнью, ее избегали. В больнице у всех Зачищенных был свой наблюдающий врач. Моим была она. Но почему – раньше я и не думала об этом – в ее приемной никогда не было никого, кроме меня? Никто из тех, кого я знала, ее не видел. Если доктор Лизандер такая важная особа, с чего бы ей заниматься мной?
В больничной школе нас знакомили с основами Зачистки. Мы все были преступниками, приговоренными к стиранию памяти и личности, чтобы начать все сначала. Дальнейший ход процесса закрепления обеспечивал специально установленный прибор, «Лево», который снимали по достижении нами двадцати одного года. Таким образом, Зачистка – это второй шанс, избавивший нас от тюрьмы или снявший с электрического стула.
Но в тюрьме, по крайней мере, знаешь, кто ты такой. На электрическом стуле, если совершил что-то особенно плохое, времени ни на что уже нет.
Кусаю губу.
– У тебя никогда не возникало желания узнать?
– Узнать что?
– Почему тебя зачистили.
– Нет. Если прошлое невыносимо, зачем его ворошить?
Я пожимаю плечами. Затем, что оно мое.
– Во всяком случае, теперь понятно, что случилось с твоими рисунками.
– Неужели?
– Их, должно быть, забрали охранники, когда ты выходила из больницы. Они там не хотят, чтобы кто-то знал, как выглядит доктор Лизандер или другие работники больницы и как там внутри все устроено. Это слишком опасно.
В голове смешивается все, что я когда-либо слышала: передававшиеся шепотом слухи, обрывки разговоров, долетавшие издалека громкие ночные звуки. Охранники и башни. Сгоревшие здания.
– Из-за террористов?
– Точно.
Эми выключает свет, и вскоре я слышу ее ровное дыхание. Она спит. Себастиан сворачивается у меня в ногах.
Итак. Доктор Лизандер – важная особа, и мои рисунки забрали, чтобы мир не увидел ее лица. И вот теперь я нарисовала ее снова. Может, стоит спрятать рисунок получше? Такого сходства у меня еще не получалось.
Хотя я и пользовалась не той рукой.
Я одна в каком-то тесном месте. Вокруг лес. Темно, но в правой руке у меня фонарик.
Сижу,
