Дошла очередь до одной жительницы села и тут я сказала, что она отдала свое помещение под вечернюю школу (ликбез) и вообще лояльна советской власти. Мокрицкий выхватил наган и сказал:
– Еще одно слово и я пристрелю тебя как собаку. Кулацкое подпевало…
За меня заступилась бывшая учительница Анна Васильевна Булгакова, у которой я квартировала. Она стала уговаривать Мокрицкого, что я сказала это, не подумавши и др. Я замолчала, а Мокрицкий спрятал наган. Больше я никогда ему ничего не говорила, а писала то, что он диктовал.
На заседание сельсовета я всегда приходила с Поповым Д.Н. одним из учителей нашей школы. Он был председатель ревизионной комиссии. Мы с ним квартировали по соседству. На заседаниях сельсовета один из членов комиссии, Зайцев Матвей Иванович, производил хорошее впечатление. Он служил в армии в Ленинграде и имел две специальности – радист и электрик. Он первый на селе установил детекторный приемник и часто приглашал послушать что-нибудь интересное. Две сестренки его учились в моем классе. Однажды получаю через сестренок записку и его фотокарточку. В записке приглашение послушать радио. Первая фотокарточка у меня до сих пор цела. Потом он снова уехал в Ленинград. Оттуда писал мне письма и присылал свои фотографии (все они погибли вместе с чемоданом в 1936 году, когда меня ограбил бандит).Он был в моей бригаде по распространению облигаций госзаймов, поэтому до его отъезда мы часто встречались. И когда я училась в институте, Матвей писал мне. Потом он приехал в отпуск домой в Поповку, пришел к нам домой, чтобы просить у моей мамы разрешения отпустить меня с ним на Дальний Восток в качестве его жены. Мама категорически возразила и сказала:
– Если уедешь без моего согласия, ты мне не дочь, и я прокляну тебя, и тебе не будет с ним счастья.
Я не стала огорчать маму своим отъездом, ей и так пришлось пережить много неприятностей за свою жизнь. Я Матвею отказала, а потом жалела. Он мне нравился. С Дальнего Востока он писал мне и в Поповку, и в Малоархангельск. Одно из его писем сохранилось у меня до сих пор. В каждом своем письме он писал: «Мы с тобою не пара. Ты человек образованный, а я простой рабочий».
В августе 1936 года, когда меня ограбил бандит, я написала об этом Матвею. Он прислал мне три пары туфель. В письме я спросила его сколько я ему должна за них. Матвей прислал мне обидное письмо, в котором ещё раз подчеркнул, что мы никогда не будем близкими. В 1936 году он хотел заехать ко мне в Малоархангельск и просил, чтобы я встретила его на станции Поныри. Я не смогла поехать на встречу. В этот день было солнечное затмение и мне поручили об этом событии сделать доклад ученикам и населению. Он расценил это как не желание встретиться, но все равно писал мне. Война прекратила нашу переписку и больше я никогда не видела его. Мы потеряли друг друга, а после войны я не стала разыскивать его.
Нужно было устраиваться с работой, воспитывать детей сестры Анфисы, которые остались без отца и матери. Для детей я пожертвовала своим счастьем.
В 1931 году Корочанский РОНО дал мне направление в Киевский
