бы тоже, наверное, не отказался бы от заварной лапши, но боялся, что меня вывернет от еды. В тамбуре, под жестяной перестук колёс, я выкурил сигарету, забивая никотином голодные позывы моего желудка. Я попытался припомнить всё, что было вчерашним вечером.
Славка играл на аккордеоне “Осень” Шевчука. Кристина подпевала ему, не попадая в такт. Витёк, что-то вырезал кухонным ножом на столе. Всё остальное неясными, зыбкими кусками. Я проснулся рядом с Кристиной. В голове серым туманом ещё стоял хмель. Хищно затрещал дверной звонок. На пороге стоял Витёк. Рожа красная и опухшая, под левым глазом наливался фингал.
– Это кто тебя так приложил? – спросил я.
– А ты чего, не помнишь ни хрена?
– Неа.
– Из-за Кристинки, мы с тобой помахались. Но это херня всё, тут другое кое-что случилось.
– Например?
– Славик, повесился.
– Как повесился?
– Игорь, ты мудак, что ли? Каком кверху! Нацепил верёвку на шею и всё – привет!
– Слушай, а чего, как мы?
– Да, я сам, урывками. Помню, пособачились мы с тобой из-за Кристинки, помахались мальца. Вы с Крис ушли, а мы со Славяном допивали и тут у меня – провал. С утра проснулся у Валерки Мельника. Почесал к Славке похмеляться. Дверь не заперта, вошёл, а он посреди комнаты висит, а на столе клочок бумаги – “от Винта!”
– Хорошие дела!
– Ага, лучше не придумаешь. Надо с похоронами помочь.
– А чем помочь-то?
– Надо съездить к Славкиной матери в Кировск, рассказать ей всё, узнать, как чего? У тебя вроде отпуск, может ты к ней и сгоняешь? А мы с Крис, тут всё организуем.
– А, что, мать ещё не в курсе?
– Не знаю, в том то и дело, у меня нет её телефона, только адрес. Мусора выйти на связь с ней не смогли, надо ехать, а то сам же знаешь – мусорам всё похер.
– А как туда ехать, в этот Кировск? Далеко он находится?
– Не особо, поездом двенадцать часов, ну или чуть побольше. Вот её адрес, – Витёк протянул мне тетрадный листок. – Кировск, улица Горького, дом двенадцать, квартира четыре. Поезд туда отходит с Курского вокзала, я взял тебе билет на вечерний поезд.
Вышла из комнаты Кристина, напялив на себя мою футболку с чёрно-белым принтом Кобейна.
– Привет, Витёк, ты чего припёрся-то?
– Славик, повесился, – хмуро ответил он…
В Кировск поезд прибыл уже хорошо за полночь. Небольшую площадь перед вокзалом подсвечивали два сутулых фонаря. Возле привокзального шалмана из которого доносилась весёлая музыка, одиноко стояла видавшая виды “копейка” с жёлтой “шашкой” на крыше. Водила дремал. Полу-играла, полу-шипела сбитая волна радиоприёмника.
– Шеф, свободен?
– Свободен, – зевая сказал таксист. – Куда надо?
– Мне бы где-нибудь перекантоваться до утра.
– В гостиницу, что ли отвезти?
– Было бы неплохо.
– Садись.
Славка, Славка, как же так, зачем, дурак? Всё произошедшее казалось выдумкой. Ну, казалось бы, с чего Славику вешаться? Улыбчивый, весёлый парень и выпить с ним можно и за жизнь по душам и песенку хорошую спеть под его аккордеон, не понятно. Верно говорят, что чужая душа потёмки. Страшно подумать, что там на самом деле творилось в этой его Славкиной душе, раз до такого дошёл, раз больше выхода не видел. А может всё произошло по дури, по пьяни, кто его теперь разберёт? Только нет больше такого парня Славки и никто не сыграет на аккордеоне “Осень” Шевчука.
– Приехали, – сказал Таксист.
– Куда? – завертел я головой, отряхивая с глаз остатки полудрёмы в которую, я успел провалиться.
– Париж, блин, Монмартр, слыхал про такой? – улыбнулся он.
Наконец-то моё утраченное сознание ко мне вернулось, и я вспомнил, что нахожусь в Кировске.
– Сам же просил отвезти тебя в какую-нибудь гостиницу. Вот, она у нас в городе одна – три звезды, всё чин-чинарём, ”у Ашота” называется.
– Сколько с меня?
В тёмных глазах таксиста пробежала хитринка и он кривовато хмыкнул.
– Ну, косарь, допустим.
Я достал пять сотен и положил на приборную панель. Водила тряхнул головой, что-то пробубнив себе под нос и сгрёб широкой ладонью смятую купюру в карман.
– Ну, чего сидишь, передумал в гостиницу?
Я развернул бумажку с адресом и протянул таксисту.
– Это
