отмечаем это и в числедвоичностью единой;
когда ж встречаем неизменность,
тогда её мы отмечаем
единичностью числа.
Двоичность в устремленье миг короткий,
как страсть и холодность
в единости любви.
Проходит страсть,
и холодность проходит,
а в единичности нет ни начала
ни конца!
В ней тоже всё стремится,
но не исчезает —
меняется, не пропадая насовсем.
Не так в двоичности
беспечно-мимолётной,
в которой кружится круговорот
из жизни и смертей.
Он низвергает наши души в бездну —
двоичность времени,
неотвратимость смерти
тленных тел…
Вот Солнце —
сияет прямо надо мной, на небе.
ОНО ЕДИНО!!!
Под ним всё низкое так тщетно
в бессильной невозможности
единое принять.
Прими в свой разум
этот образец единства.
Оно скрывается от праздной мысли!
Что делать…
Мир таков,
в нём скрыта истина от нас.
Но если бы она была открыта,
чему бы мы смогли б тогда учиться?
Ничтожный человек не в состоянии
бесстыдно созерцать её —
ослепнет!
Как если бы на солнце только он глядел.
Нет!
Зрячим пусть живет!
Пусть крепнет его взор
и привыкает постепенно к Свету,
тогда, глядишь,
в нём свет прогонит Тьму.
Мир хоть и тёмен,
но достоин снисхожденья,
хоть немощен и хил,
основа в нём Творца.
Пусть счет времён отсчитывают годы,
в них зреет ясновидящих зерно.
Чему ещё здесь суждено открыться —
тому дан срок
и двойственность дана
в единстве понимания.
Теперь, надеюсь, ясно?
Страсть, холодность —
любви помеха.
В них срок недолог
и опасна быстротечность
проявленья их,
как дня и ночи,
но без единенья суток…
Что ж, жизнь идёт – наш день.
В нём нужно не погибнуть зря
и меру перейти, когда настанет ночь.
Ну а пока – живи, любовь моя,
и я с тобою буду жить, конечно.
Мы вместе будем наблюдать
и блеск светил,
и ясность
