тоже сделали клизмы пожарным шлангом.
Организаторы нашего собрания, разогнав очередь к пожарному шлангу, объяснили, что цель собрания не внеплановые клизмы, а плановое осуждение, то есть обсуждение роли демократии в нашем доме, и предложили высказываться по этой самой роли.
Этим были открыты прения.
Все встали и сразу все стали высказываться. Было добавлено, что должны быть спорные мнения, и мы начали спорить. И некоторые так расспорились, что бросились отрывать друг у друга уши и откусывать носы.
Накрывали прения долго и кровопролитно.
Когда закрыли, то в зале осталась только треть первоначального состава: остальных растащили по изоляторам или привязали к креслам. И ко мне одного прикрутили. Он меня давай пинать и пинал до тех пор, пока я ему не разъяснил, что я табурет и в прениях не участвую. Тогда он успокоился.
Решили приступить к зачтению проекта решения.
Выкрикнули добровольца.
Вышел Доброволец.
Прежде чем зачитать проект решении, он сообщил нам, что никакой не сумасшедший, а Доброволец. Что он добровольно пришел к нам, дуракам, добровольно вел себя так, чтобы все думали, будто он такой же, как мы, идиот. И, четко зачитав проект решения, при гробовом молчании зала, добавил, что теперь он покидает нас, ибо иго ждут передовые отряды демократом у них на Марсе. Затем, передав нам всем пламенный марсианский привет, резво полез на стену.
Мы с завистью смотрели, как марсианин карабкается к потолку. Но он, не добравшись до своего Марса совсем немного, был сбит метким санитаром, запустившим в него огнетушитель.
На этом наше собрание организаторы сочли закрытым и отвязали от меня буйного идиота, испинавшего мне весь живот.
Все стали яростно хлопать в ладоши. Организаторы незаметно покинули зал, а поскольку ни нам, ни санитарам никто не объяснил, сколько надо хлопать, так мы до вечерних уколов и прохлопали. У многих после этого собрания болели руки и ноги, и только у одного – голова. Он головой, пока мы демократию создавали, забивал вылезшие гвозди в половых досках конференц-зала, потому что думал, будто он молоток.
А так все были довольны: и мы, и они – эти, кто организовывал День демократии в нашем сумасшедшем доме, тем более, что было сделано одно несомненно полезное дело – забиты все вылезшие гвозди в полу конференц-зала.
Головой, правда, но гвоздям все равно, чем их забивают, лишь бы быть забитыми, как и мне, например, все равно, кто на мне сидит – лишь бы дело делать, не то от безделья станешь еще опять человеком, голосовать потащат, а потом бить будут, как наших дураков-демократов на сегодняшнем собрании.
Нет уж, лучше я останусь табуретом. Все же демократия эта – вещь для здоровья опасная даже в нашем приличном доме.
Адамит
Господу в этот день было скучно.
Никого рядом.
Даже поговорить не с кем.
Трудишься тут целыми
