воли престарелый ученый соблюдал прежний распорядок жизни. Он очень боялся, что не успеет завершить свой труд жизни, над которым работал уже несколько лет. Поэтому пришлось договориться, чтоб приходить на службу один раз в неделю. Поскольку начальник был его бывшим студентом, это не стоило большого труда. И вот однажды, в один из прекрасных дней, рукопись была сдана в издательство. Гора спала с плеч. Жизнь выходила на финишную прямую. Казалось, что даже уличные одуванчики были солнечнее в тот день.
Вечером он сидел перед камином, на столе остывало какао. Большая и плодотворная жизнь была позади. Можно было бы, конечно, еще дергаться, напоминать о себе повтором уже написанного, набиваться в советчики, играть в мэтра.
Но оставим это другим. Мы сделаем вот что.
На следующее утро профессор выкопал своих питомцев и пересадил их в грядку около подъезда. Это стало потрясающим зрелищем. Диковинные цветы на фоне загаженного двора смотрелись как кусочек рая в одичалом городе. Толпы людей стояли перед цветами и молча смотрели на хрупкие стебли и листья.
Особо выделялся, конечно, Сережа. Он и здесь был царем.
Потом кто-то из соседей взял ведро и отмыл стены подъезда от мерзких надписей; двое других починили качели, а третий принес разноцветные шины; мальчишки отремонтировали футбольные ворота и клятвенно заверили, что больше не будут ругаться. Множество людей захотело сделать что-то хорошее, все как будто устали от всего пакостного, что окружало их, каждому страстно хотелось чего-то доброго, светлого, вечного.
А через месяц профессор умер.
Люди до сего дня продолжают высаживать цветы на том месте, где когда-то росли диковинные растения старого ученого».
***
– На прощание я решил предложить вам, дамы и господа, небольшую и почти шутливую балладу про одиночество. Итак,
Разъехались все на свидание с прошлым:
кто к маме, кто к даме, кто к тете, а я не
поехал. Обиженный собственным коштом,
сижу, размышляю, что судьбам нарочно
возьму и умру в дорогом ресторане
когда-нибудь. Лезвие злого апаша6
пройдет меня мимо, и грозы, и скалы
в дали безопасной исполнят entréchat,
и жизнь промелькнет не уныло, не страшно,
чтоб все же закончиться в тени зеркальной
под звуки оркестра и танцев и песни.
Но это потом, чуть попозже, когда-то…
Теперь же скучаю я в комнате тесной,
гляжу на гулянье подвыпившей Пресни,
и вяло считаю бордовые даты
в настенной картинке. Когда еще будет
возможность носиться по краешку света?
Возможность глядеть, как соленые груди
пролива в своем черно-синем сосуде
сверкают на солнце, лучами согреты?
Когда еще будет за скобками года
желание
Апаши – парижские бандиты и воры конца XIX – начала XX века.
