нельзя помиловать
СТРАННОЕ ПИСЬМО
Утро тёплое, приятное, слегка влажное. Овцы и козы пощипывают свежую траву на изумрудно—зелёном лугу, внизу в овражке беседуют птицы, и холодный ручей перекатывает по камушкам свою песню. Малыш Авель лежит под инжирным деревом и высматривает спелые плоды, что прячутся среди замысловато вырезанных кем-то листьев. Раззявив рот, он ждет, когда один из них упадет прямо туда. Голове, правда, не очень удобно на каменном котелке с чечевицей внутри, хоть он и обернут в толстую баранью шкуру.
(Сегодня Милая Ева положила красную чечевицу. Она ведь знает, что он не любит красную, а любит белую чечевицу! И даже самому себе не может объяснить почему! Чечевица эта даже и не красная вовсе, а какая-то грязно-розовая. Гадкий цвет! Но сегодня Милая Ева положила именно такую чечевицу, нелюбимую!)
Малыш Авель упорно продолжает лежать с разинутым ртом в ожидании инжирины. А она всё не падает и не падает. «Ну что ж, сегодня не моя удача. Придется раннюю трапезу доставать самому». Не без удовольствия Авель оторвал голову от неудобного ложа, вскочил и полез на дерево за инжиром.
***
Примерно в шесть утра Даниэля разбудили вопли котов за окном. Чертыхнувшись, он резко сел в кровати и оперся о неё кулаками поверх одеяла – был конец августа, и по ночам было уже прохладно. В соответствии с инструкцией он сделал несколько глубоких вдохов через нос и столько же спокойных выдохов через рот и окончательно проснулся. Где-то в районе затылка еще сохранились смутные останки сновидения, но буквально через несколько минут сознание очистилось совершенно.
Резкий звонок будильника – наконец-то! – напомнил о странном письме, которое Даниэль получил накануне поздно вечером, с курьером. Странным оно было хотя бы потому, что было обычным бумажным письмом, да еще с красной сургучной печатью. Разумеется, будучи человеком современным, он пользовался средствами коммуникации имеющими быть в XXI веке, а тут – бумажное письмо, забытый эпистолярный жанр… Увидев незнакомый язык, коим был подписан конверт, Даниэль не стал его открывать, решив продлить интригу до утра, «поелику утро вечера мудренее».
Еще раз глянув на часы, прикрепленные к бутафорскому столбу, подпирающему спинку кровати со стороны ног, он соскочил на пол и босиком поспешил исполнить рутинный утренний ритуал гигиены. Затем сварил себе крепкий кофе и, не позавтракав, но с горячей чашкой, демонстрируя чудеса эквилибра, стремительно пробежал в кабинет (он же библиотека), приютившийся в дальней части студио у высокого окна; там он уселся в кресло, кончиками пальцев ног выгреб из под него тапки, в которые тут же и обулся, осторожно, с краю, пригубил ароматный горячий напиток, поставил чашку на кофейный, он же журнальный столик и лишь затем, с каким-то почтением, с другого его края осторожно потянул и взял в руки загадочный конверт, отложенный вечером.
ЗАНУДА
Толстая и веселая писательница детективов Клара Карловна Воронец совершает утреннюю пробежку по раннему и пустынному пляжу вдоль берега моря в поисках очередной криминальной коллизии к будущему роману. Морской бриз вызывает прилив творческих сил и побуждает Клару Карловну на литературные подвиги. Но в последнее
