умом я не всё понял и не обо всём догадывался. Но главное было очевидно. Положение было очень трудным, поэтому постоянно прибегали гонцы разведчики и сообщали свежие новости, после чего проходили долгие бесполезные заседания, на которых торчал отец.
Несколько раз он брал меня в ближнюю разведку, в основном её задачей было определение проходимости тропы, наличия чужих следов и проверка мест возможных засад. Это было неопасно. Мне даже нравилось легко скакать среди воинов по узкой полосе, расчищенной от крупных камней, пересекавшей небольшой горный массив и выходящей на хребет, напоминающий издалека длинную спину огромного крокодила.
По обе стороны от этой спины уходили в туман довольно широкие ровные долины, которые постепенно всё ярче белели от выпадавшего снега, почему-то не таявшего и лежавшего в глубоких складках местности.
На спине «крокодила», действительно таилась опаснось, на ней были и крупные скалы, за каждой из которых мог сидеть целый отряд с оружием в руках, и мелкие обломки, готовые легко спрятать пару разбойников от главного оружия иритов – от пращей, вдобавок, из-за них очень удобно метать камни в беззащитного, неуправляемого противника.
В один из таких выходов, уже хорошо осмотревшись, я не выдержал:
– Отец, скажи, почему нельзя идти по снегу? Прямо в долину? Зачем нам эта тропа?
Вопрос, который я задал мэтру отряда, был не просто невежлив, для окружавших нас воинов он звучал просто неприлично, затрагивал авторитет вождя. И вождь имел полное право влепить краткое объяснение по предназначенному для этого Природой месту.
Но не стал. Отец был мудр. И для того, чтобы ещё раз объяснить своим воинам сложность нашей общей задачи, спокойно начал объяснять непослушному сыну то, что виделось совершенно очевидно, и то, что я много раз уже слышал и раньше.
Снег – коварная дорога. Мягкий, белый, он грозит скрытыми ямами, под которыми таятся камни. Снег хитёр. Он способен завалить расщелину тонкой пробкой, создав ловушку. А может засыпать её полностью. Тогда ириты с тяжелым грузом увязнут по пояс и не смогут идти, а сверху их легко будет обстреливать. Видя моё неверие, отец свернул с тропы, и мы спустились к белому ковру.
Только тут я увидел и понял всем своим телом то, что он хотел сказать. Рельеф долины был таким же, как и наверху – обломки камней, торчащие мелкими острыми пиками, а вокруг них – ямы от подтаивающего снега, глубиной иногда – в рост взрослого воина. Провалишься – и надо с трудом выбираться. Что я сразу же и сделал, причем, нога в снегу застряла в глубине, в невидимой расщелинке, и отцу пришлось вытаскивать непослушного, барахтающегося сынка за уши.
А вот что касается обстрела, тут он перегнул. Если смотреть от следов на хребте, и даже от границы снежного слоя, то не так-то легко метнуть камень из пращи, до середины долины, а другого оружия у врагов не было.
– Прости,
