лимонно-зеленых глаз – отчетливый признак зарождающейся обиды – и заявил:
– Это ответ не для подлинного принца огненной земли, моя духовная матерь.
Бадирт тщился подкрепить впечатление, произведенное на Йанги, стараясь извлечь самые низкие ноты из диапазона своего ломающегося голоса. Управлять им, особенно в минуты волнения, принцу было не легче, чем взнуздать непокорного жеребца из диких восточных степей Харх. Он чувствовал это и от бессилия раздражался еще сильнее.
Йанги, храня поразительное – на грани безразличия – хладнокровие, лишь чуть заметно улыбнулась. Одними изящными губами, изгибом напоминающими натянутый лук.
Бадирт уже пожалел о том, что позволил себе вольность, которая, безусловно, сошла бы ему с рук в замке-горе, но здесь, в Святилище, была более чем неуместна. Запертый в ловушке собственной дерзости, принц при всем при том понимал: он должен завершить неудачно начатую мысль.
– Я хотел сказать, – почти кротко молвил он, – что мне бы искренне хотелось озарить свой беспокойный разум хоть слабым отблеском пламени истины, что ты щедро несешь всем нам, Сиятельная. – Буквально физически ощутив на языке убедительную мощь этой лести, Бадирт остался доволен.
Даже строптивый тембр голоса на время стал с ним заодно: столь любимые принцем низкие ноты возобладали над ненавистными писклявыми обертонами. Все это придало юному оратору уверенности в себе, и он поспешил окончательно реабилитироваться:
– Меня, как будущего правителя огненной земли, с недавнего времени стали занимать универсальные вопросы сфероустройства, а непросвещенные обитатели замка-горы не в силах удовлетворить даже самые простые из них. – Одна хитрая мысль по цепочке передавала эстафету другой так быстро, что принц даже не был уверен, успевает ли за ними. – Поэтому, стоя здесь, я скромно взываю к простейшим истинам и законам природы, знаниями о которых благословил тебя Огненный бог. Могу я рассчитывать на их мельчайшую крупицу, о Сиятельная? – Для усиления эффекта Бадирт придал взгляду столько смирения, сколько в его глазах никогда не находила родная мать.
Как ни крути, а семилетний опыт участия в заседаниях совета и других официальных мероприятиях, куда регулярно брал сына дальновидный Кафф, не прошел даром. Получилось-таки выйти из щекотливого положения! И, надо сказать, потребовалось для этого не так уж много: покорность, восхищение, чуть-чуть лести… Не без удовольствия Бадирт открыл для себя, что в некоторых аспектах верховная жрица немногим отличается от обычных женщин-хархи. Вон как его словесная уловка переменила ее лицо! Принц хорошо знал эту улыбку – за ней крылись одобрение и благодушие. Именно то, чего он хотел.
«Кто знает, Йан, – мечтательно взглянул Бадирт на свою „духовную матерь“, – может, однажды я тоже научусь управлять другими. Или даже тобой…»
Свечей в храмовом мраке будто бы
