замерла в нерешительности. Шаркнув ногой, я нащупала под ботинком что-то мягкое. Неужели мы и правда идем по ковру? Я открыла глаза.
– Это же пляжная подстилка! Она упала сверху, вон с той веревки, – возмутилась я.
Бабушка пожала плечами:
– Ничего не знаю. Теперь моя очередь!
Теперь я поняла, как играть в эту игру. Мы переходили каналы, покрытые глыбами льда. На веревках вместо белья сушились стотысячные купюры. Львенок пил воду из колодца. Бабушка Эя не сдавалась и выспрашивала детали, вдаваясь в мельчайшие подробности, ни разу не открыв глаза.
Пройдя очередной мост, с которого я увидела, как по каналу проплывает гондола, набитая дикими зверями, этакий Ноев ковчег в миниатюре, я поняла, что устала. Мы были у собора Сан-Пьетро в районе Кастелло. Там на пустынной площадке перед церковью стояли скамейки. Ни слова не говоря, я подвела к ним бабушку.
– Ты можешь открыть глаза, – заявила я, усевшись на скамейку.
Так она и сделала.
– Знаешь, как называется эта игра? – улыбнулась она мне.
– Как?
– Игра в доверие. О-па, черепаховый гребень! Она наклонилась и подняла с земли старую расческу со сломанными зубьями. У нее остались только два боковых широких зубчика и один посредине. Бабушка перевернула его вертикально, повернув зубьями на восток.
– Похоже на букву «Э», – заметила она.
– Первая буква наших имен.
– Подумать только, что когда-то эта расческа была частью какого-то живого существа, жившего неизвестно где. – Она медленно провела по гребню рукой, осторожно стирая пыль. Коричневый узор заблестел под ее пальцами. – Неизвестно где…
– Бабушка, прошу тебя, сядь. Нам надо поговорить.
Она послушалась, запихнув сломанный гребень в глубокий карман своего белого платья.
Какое-то время мы молча рассматривали лодки, пришвартованные на канале перед нами: рыбачьи лодки и торговые суденышки с облупившейся краской. И ни одной гондолы. Лодки мирно покачивались на воде вместе со своим отражением. Здесь было просторно и свежо.
– Мама рассказала мне про клинику, – еле слышно сказала я.
– Это было так давно. – Бабушка Эя смотрела прямо перед собой, глаза ее блуждали по каналу и по стене напротив. – Я так никогда толком и не поняла, как это началось… Когда я перестала узнавать вещи и все такое. Я только знаю, что это была попытка перевоплотиться, чтобы избежать смерти… Я говорю не о физической смерти, знаешь, люди могут умирать по-разному… Я помню тот день как вчера: меня увозят на лодке скорой помощи. Я кричу и вырываюсь на глазах собственной дочери.
Она встряхнула головой, как будто прогоняя эту картинку.
– Жизнь в клинике была кошмаром. Они не хотели, чтобы я перевоплощалась. Ни за что! Там и речи быть не может о каких-то перевоплощениях. Меня заставляли вернуться обратно, к моему прежнему «я». Поначалу я сопротивлялась, но потом… Ах, это было так жестоко. Знаешь, что такое электрошок?
Я молча кивнула.
Бабушка
