и скажет, где искать Володю. Мы должны сделать это вместе. Вы и я. Пойти и спросить министра, где Володя.
– Да… да, мы пойдем. Дым, Володя на земле. Но… но я же не была вчера у метро? – опешила женщина.
– Если вы скажете, что не были у метро, министр вам не поверит. И мы уже не сможем найти Володю. Обязательно нужно сказать, что вы там были. – Я перегнулся через стол и вплотную приблизился к ее лицу: – Понимаете, Володя очень ждет, что вы его разыщите. Он вас ждет, Зинаида Николаевна. Лежит в больнице и ждет.
– Да. Да. Я поняла. Он ждет. Министр не поверит, если не на земле. Володя в дыму. Ой… у меня голова начинает кружиться.
– Спокойно, Зинаида Николаевна, – я делаю Вадиму знак, и он убегает за врачом, – сейчас мы вам укольчик сделаем, а завтра вместе поедем на встречу с министром и отыщем Володю.
Я встаю, обнимаю ее за плечи и поправляю платок. Вбегают Вадим и женщина в белом халате. Она делает укол Зинаиде, я в это время еще раз проговариваю историю с ее присутствием у метро, затем врач и Вадим берут ее аккуратно под руки и выводят из кабинета.
Я сажусь в кресло и вытираю салфеткой лоб. В этот раз я по-настоящему вспотел. Возвращается Вадим. Он стоит на пороге кабинета, смотрит на меня и кивает. Я киваю в ответ. Вадим снова уходит. Оставшись один, я изнутри закрываю кабинет на ключ, снимаю трубки со всех аппаратов, выключаю мобильник, сажусь за стол, кладу голову на скрещенные руки и смотрю перед собой. Трудно сказать, сколько времени я провожу в этом безмолвии. Мне по-настоящему страшно от того, что мы сделали.
В четыре часа я вальяжно вышагиваю по Лубянке и гляжу по сторонам. Людей на улице мало, вероятно, в связи с сегодняшним происшествием все решили попрятаться по офисам и квартирам. Все вокруг выглядит как-то взъерошенно. Даже машины, стоящие в пробке, похожи на взъерошенных котов, которых кто-то дразнил или пугал. Вероятно, они смотрятся так из-за солнца, которое светит сквозь тучи как-то полосами. Проходя мимо кафе «Щит и Меч», я разглядываю висящую на манекенах в витринах форму работников органов госбезопасности разных лет. Между фигурами кто-то повесил фото Боно и его группы. Я останавливаюсь и разглядываю плакат за витринным стеклом этого кафе. Довольно странно видеть здесь изображения рокеров с мировой славой, да еще и поддерживающих Amnesty International. Может быть, владелец кафе таким образом показывает свою диссидентскую сущность? Но, приглядевшись, я врубаюсь, что никакие это не «Ю-2» во главе с Боно. На плакате – Патрушев и офицеры ФСБ, стилизованные под группу «Ю-2», стоят с гитарами на крыше ГУМа и смотрят на колонну олигархов, идущую под конвоем по Тверской улице. Сзади них горят здоровенные неоновые буквы:
Поселок Мирный: WHERE THE STREETS REALLY HAVE NO NAME![1]
Я оторопел. Такое впечатление, что одно изображение вылезло из-под оболочки другого, будто змея, скинувшая старую шкуру, сменив расцветку, а заодно и основную идею. Я посмотрел на картинку еще несколько минут и отправился дальше к Чистым прудам.
До самого «Шатра» я следую в раздумье,
Поселок Мирный: Там, где улицы, в натуре, не имеют имен (в оригинале у U-2 «Там, где улицы не имеют имен»).
