Альме бросились останки грузовика и палатки, явно побывавших под обстрелом. Грубое напоминание о войне рассеяло чары природы-волшебницы. Стали видны и другие следы варварского вмешательства в созданную ей красоту. По этим следам опытная «сыщица» восстановила события, которые происходили тут несколько часов назад: здесь, где примяты полевые цветы и трава, Люди долго стояли (наверное, они тоже видели подвиг отважного лётчика); вот они стали беспорядочно метаться, спасаясь от пуль, сыпавшихся на них сверху; вот, почти у самого леса, холм свежей земли, где нашёл своё последнее пристанище кто-то из артистов, а вот здесь – ах, бедняга… – смерть настигла красавца-жеребца. Около него Альма задержалась, с жалостью глядя на неподвижное тело, густые, чёрные, невероятно длинные ресницы, из-под которых уже никогда не блеснут живым светом большие, чуть раскосые глаза… Она словно воочию увидела прощание джигита со своим верным другом: как его руки в последний раз касались ухоженной гривы, как гладили бархатистую кожу, как его слёзы, скатываясь, оставляли на ней длинные тёмные полоски…
Хорошо, что цирковые не пошли следом, а наблюдали издалека, с того места, где стояла палатка, точнее то, что от неё осталось. Люди возвращались сюда. Наверняка искали котов и пуделей, а потом забрали вещи, какие смогли унести с собой, и укрылись в лесу. Догнать их – пара пустяков.
Цирковые доверчиво глядели на неё, и Альме пришлось отказаться от идеи – ткнуть их носами в пахучий след, предложив использовать собственные способности, а самой вернуться на берег, туда, где шёл бой, где был Мартин…
Внезапно она услышала едва различимый стон. Он доносился оттуда, где в поле, нарушая его плавные очертания, врезался огород, окружённый «забором» из тонких, горизонтально положенных на опоры и почерневших от времени жердей, по две в каждой секции – скорее обозначал территорию, чем служил для защиты от воров или диких животных. Повернув голову в том направлении, Альма сразу почуяла человека, по всей видимости серьёзно раненного, так как в ноздри вторгся густой солоноватый запах крови. Приблизившись, «сыщица» увидела молодого мужчину. Его руки безвольно лежали вдоль тела, а лицо казалось белее ромашек, склонившихся над ним. На человеке не было фиолетового плаща с блёстками и голубого трико, но этого и не требовалось – овчарка узнала того, кто вчера стрекотал кинокамерой над её ухом, снимая цирковое представление. Ящичек с камерой и коробка, вероятно с отснятыми плёнками, стояли рядом в траве – видимо, циркач так дорожил ими, что не расстался и в момент смертельной опасности. Правое бедро мужчины, прямо поверх штанины, было обмотано красной тряпкой. Альма сообразила, что первоначально тряпка была белой, оторванной от края рубашки. Человек находился без сознания – на самодельную повязку ушли его последние силы.
– Дядя Вольдемар! – одновременно воскликнули подоспевшие Юв, Гал, Альф и Рол, но подойти ближе побоялись, слишком непривычно выглядел тот, кого они считали весёлым и добрым волшебником. Только он умел извлекать вкусные косточки
