Полчаса работы парикмахера, вечерний костюм – и все, он затеряется в любом светском обществе.
Хотя нет, там он привлечет взгляды женщин. Ее раздражало то, что она нашла его физически привлекательным, даже зная, как он намерен с ней поступить. Это было и унизительно, и непонятно. Она не находила оправданий этому. Надо же такому случиться – прельститься классически красивым мужским лицом и мужскими чарами. Ее ощущения были сродни женскому вожделению. «А вожделение – это грех», – сказала она себе.
– Ешьте. – Огонь вспыхнул, тени замелькали в углах, и в комнате тотчас стало теплее, интимнее. Именно этого она и опасалась. Люк налил вина и подвинул ей кубок. – И пейте. Сразу станет проще.
– Кому? – спросила Эйврил, и угол ее рта дернулся, что можно было принять за полуулыбку.
Однако она выпила и почувствовала разливающееся тепло, коварным образом расслабляющее ее. Внутренний голос подсказывал ей, что он того и добивался.
– Но кто вы? Что здесь делаете?
– Пишем дурные стихи, собираем на берегах всякую всячину. – Он пожал плечами и отрезал кусок сыра.
– Не пытайтесь играть со мной, – жестко сказала она. – Вы мародеры? Контрабандисты?
– Ни то, ни другое. – Взглянув на отрезанный кусок сыра, он нахмурился, но тем не менее съел его.
– Когда-то вы были военными моряками, не так ли? – внезапно догадалась она. – Вы дезертиры?
– Да, мы служили в военном флоте, – согласился он, отрезая для нее кусок хлеба, так непринужденно, будто они обсуждали погоду. – Однако, если мы вернемся на флот, большинство из нас, осмелюсь заметить, повесят.
Эйврил заставила себя есть, пытаясь осмыслить услышанное. Следовательно, они дезертиры. Пока размышляла, она успела осушить полный кубок вина, прежде чем поняла, что сделала это. Возможно, выпитое поможет ей смириться с тем неизбежным, что скоро должно произойти… Она задвинула все размышления в дальний угол сознания и принялась за еду. Ей нужны силы если не для сопротивления, то, по крайней мере, для того, чтобы вытерпеть все.
Люк тем временем ел так спокойно, словно его вовсе не заботило ничто в мире.
– Вы бежите к французам? – спросила она, когда сыр и холодная вареная грудинка были съедены.
– Французы убьют нас с той же охотой, что и англичане, – сказал он, тонко улыбнувшись шутке, которую она не смогла понять.
Наконец ужин был окончен. Люк отодвинул свой стул и сел на него, вытянув ноги, устроившись перед огнем с миролюбием большого кота. Эйврил взглянула на стол с пустыми блюдами, хлебными корками и крошками.
– Вы ожидаете, что я стану не только вашей наложницей, но и горничной?
Реакция последовала молниеносно. Человек, только сейчас выглядевший таким расслабленным, вскочил и прижал ее к себе, схватив за запястье. Его глаза стали цвета темного железа и опалили взглядом ее лицо. Лед в них растаял, уступив место гневу, заставившему ее вздрогнуть.
– Слушайте
