забеспокоилась: сейчас достанется либо пьянчужке, либо нам. А Рада лежит – и ни с места.
– Такая девушка красивая, ну как тут не пристать?! – с этими словами пьянчужка протянул Раде стаканчик, до краев наполненный пивом.
Радка не спеша встала, понюхала ему руку, затем стаканчик. Все это ей не понравилось, и она гавкнула. Второго раза не потребовалось. Молодца как ветром сдуло, только вот его стаканчик одним неверным движением опустел одновременно с «Гав!».
Над парком повис огненный закат, исчерченный полосами от самолетов, словно мелками. Мы устало брели по дорожке к остановке. Я радовалась провисшему поводку у меня в руках. Любуясь бесконечным акварельным разнообразием сюжетов закатного неба, я чувствовала себя в картинной галерее на открытом воздухе. Полной грудью вдыхала сладкий воздух, поднимающийся от нагретых за день дорожек. Позади осталась защитно-караульная служба, а также темные личности, создававшие удачный контраст полному умиротворению этой благостной минуты.
Из-за поворота показались усы троллейбуса – и мы побежали. Но та минута провисшего плетеного поводка, несомненно, успела отложиться в копилке души.
Собако-Барбара, или Маленький рассказ о большой любви
Я не знаю, что Рада нашла в нем. Он был патлат, кудлат и, по правде говоря, напоминал гиену, которая сунула лапу в электрическую розетку. Полюбила за красивые глаза? Но их наличие ставилось под сомнение – мало того, что они безнадежно терялись в спутанной жесткой шерсти, так еще и не смогли разглядеть настоящий бриллиант – бриллиант по имени Рада.
– Ча-а-арли! – протяжный позывной хозяйки доносился будто бы с другого конца района.
Чарли еще пару секунд, выпятив грудь и виляя кончиком поднятого вверх обгрызенного хвоста, красовался перед обезумевшей от любви Радкой.
– Ну, увидимся, детка. – Чарли ободряюще ставил лапку Раде на плечо, после чего исчезал даже быстрее, чем появлялся.
Рада вздыхала и отряхивалась от песка и мелких веточек, которые нацепляла, пока елозила перед объектом своей безудержной любви. Остаток прогулки она выглядела задумчивой и ушедшей в себя. Своих однопородников Рада, кстати, категорически не жаловала.
По человеческим меркам Чарли уже давно вступил в бальзаковский возраст. Но Рада считала это скорее плюсом и полностью теряла рассудок при виде великовозрастного разгильдяя с вихрами на спине и ветром в голове. Каждую встречу тот обещал, что уж в следующий раз они обязательно отправятся в закат. Только он и она. Не удивлюсь, если в будке Чарли стоял старенький Харлей.
– Ууу-ааа-ууу! – леденящие душу мотивы оглашали окрестности прохладными лунными вечерами. Чарли в действительности не нужны были никакие закаты, ему вполне хватало полной луны в полном одиночестве.
– Ууу-ааа-ууу! – с расстояния в несколько сотен метров Чарли перебирал струны юной Радиной души. Рада замирала; одинокий диск луны отражался в ее глазах уже в двух экземплярах. Даже луна – и та с парой.
Но однажды за спиной
