– это трутень, пустоцвет.
Я налил кофе, отхлебнул, в голове сразу начало проясняться, будто проглотил пузырек тирозина. Уже другим взглядом обвел помещение: все балдеем, все хорошо вот так с банками или бутылками пива в руках, с корюшкой, таранькой, умело зажаренными сухариками…
Мне хотелось сказать как-то легко и без лишних эмоций, но как-то само собой прозвучало горько и безнадежно:
– А в самом деле… Неужели нам осталось только ждать, что в пролетающем небе самолете откроется багажный отсек и выпадет инкассаторская сумка с миллионом долларов? Не выпадет, ребята. Не выпадет. А если выпадет, то упадет под ноги другому. Давайте признаемся, что ничего нас не ждет. Слишком уж заботились о нас бабушки, носочки надевали до шестнадцати лет, носик вытирали. Карманные деньги у нас всегда были… из родительского кармана. Вот и не умеем сами зарабатывать.
Секира сказал с неудовольствием:
– Умеем. Мы как раз не дураки. Потому и сбились в компанию, что родственные души. Но вот стержня, ты прав, ни в одном… Слишком многие из нас… эти, отличники.
Я возразил невесело:
– Я как раз был двоечником. И за хулиганство чуть не вылетел… Но вот и я на мели, хлебалом щелкаю. Только и разницы, что мы не перед жвачником, а по сайтам шарим. Но по каким?
– Ну хоть не порнушным, – сказал Скоффин, защищаясь.
– Да и порнушные смотрим, – признал я безжалостно. – У каждого куча закладок. У меня десяток, у вас меньше? Да, смотрим и новости из мира нанотехнологий. Смотрим, кто какие движки создает, какие проги пишут. Ну и что? Чем мы лучше блондинки, что в инете ищет выкройки для Барби и сплетни про Бритни Спирс?
– Мы развиваемся, – ответил Скоффин упрямо.
И хотя я знал, что со Скоффином спорить бесполезно, он никогда не отступит, будет находить сотни доводов, но сказал хоть и ему, но не для него:
– До какого лэвела? Пока все на свете не узнаем?.. Нет, ребята, надо судьбу ломать. Если сумка с миллионом долларов не падает к ногам, то надо сцепить зубы и заработать этот миллион. Другие как-то могут? У нас есть головы, а еще самый главный стимул: в зеркало смотреть противно. Вся беда, что не можем сцепить зубы. Не можем сжать кулаки. Вообще не можем напрячься: все время расслаблялись и расслаблялись. И теперь уже не млекопитающие, а безвольные медузы. Даже грузчики вытирают ноги.
Кулиев криво улыбнулся:
– Эх, как по тебе кофием шарахнуло! Может быть, все-таки пивка? Успокоишься…
– Нет, – огрызнулся я. – Вообще с пивом завязываю. Мне уже двадцать восемь, а все еще говно на палочке, ничего не стою. Дни рождения отмечаю, орел! Дожил, значит! А не потому, что сделал что-то. Не знаю, как вам, а мне хреново. Если не удастся что-то с вами замутить, буду ловить шанс соло.
Они посматривали, отводили взгляды. Внезапно Секира сказал со странной усмешечкой:
– Я
