и нахал! Пенек замшелый! Ты давно на себя смотрел? Борода, как у лешего. Пятьдесят три года – а туда же!» – это я говорю мысленно, чтобы не обидеть приятеля.
– Так мы же все это сделаем искусственно. И я ей заплачу! – прочел укор в моем лице Боря.
Я изучающе смотрю на Борю, сидящего спиной к распахнутому окну. Его внешнее сходство с врубелевским Паном подмечено мною давно. Такой же заросший. Голубые глаза пуговками. Мясистый нос. Лицо, как граблями пропахано. Длинные, узловатые руки. И какой-то он весь серого цвета. Я мысленно надеваю на Борину голову козлиные рожки. А вместо носа – маслянистое рыльце. С желтыми клыками.
Как Боре все это идет! Потом меняю рожки на воздушный нимб. Тоже смотрится. Но первый вариант как-то гармоничнее.
Боря сидит на ящиках вместо стула, на фоне пейзажа за окном. А там – плывущая дымка от сжигаемой листвы на соседних участках, зарево раннего вечера, щедро цветущий колючий шиповник под забором. Рогатого месяца на небе не хватает.
– И еще одно надо учесть. Родом она должна быть нездешняя, не из Киева. И лучше не из Украины.
– Откуда же?
– Издалека. Да хоть из Якутии! И чем дальше ее место рождения, тем лучше. Дети от таких географически противоположных браков получаются гениальными. У меня на эту тему целая теория. Ребенка и его мать я обеспечу на всю жизнь.
Что-то я сомневаюсь, что Боря способен поделиться чем-либо с ближним!
И что в его понимании означает «озолочу»? Дом из пенопласта с фальшивыми картинами? Сарайчик без колес? И то не факт, что он на это пойдет! К племянникам на дни рождения Боря ходит на второй день. И подарки вроде уже можно не дарить, и продукты еще не съедены.
Где же найти такую красавицу, которая согласилась бы на Борю?
Не уверена, что даже в Якутии или в голодающей Кении сыщется желающая на такое добро. Да еще блондинка! Это, вообще, сложно для тех мест! Где искать такое чудо?
Боря даже сам с собой не делится. И делиться, очевидно, не собирается.
У него нет холодильника. На кухонном столе, заваленном мусором, он держит пару пакетов с крупой, заплесневелые куски хлеба, скукоженную свеклу и с пожухлой оболочкой, сморщенную морковь.
Спит Боря не на шелках. А на старом разлезшемся диване, укрывается истлевшими половиками. Нет у него нормальной одежды, жены, детей.
И, если честно, смердит от Бори, как от похотливого кота, легкомысленно метящего домашние тапочки, в нежный период своей жизни и еще не знакомого со скальпелем циничного хирурга.
Отвратный букет запахов от Бори, шлейфом следующий за ним, – это мечта какого-нибудь продвинутого парижского парфюмера, бьющегося над изготовлением тренда современных запахов для очень обеспеченных извращенцев.
Так что Борис у нас, по парижским меркам, человек продвинутый.
А делов-то! Краны в доме на запор. И поливай себя из погнутой кастрюльки. Посреди двора. Иногда.
У Бори есть деньги. В ячейке банка. За последнюю сделку по продаже участка с кирпичным домом в Святошине
