решила побыть в роли «доброго полицейского», потому как привычного фырканья и понуканий я от неё не слышу. Только очень мягкие, корректные замечания и просьбы. Любопытно, кто с ней ТАК поработал? Не верю, что сама исправилась!
Сменяя наставницу, моему взору снова предстаёт этот… Зуй-пру-го-нон. Выговорить его имя – уже подвиг. Впрочем, аналогичным термином можно назвать и моё терпение, потому как фист, в противоположность фиссе, строит из себя «полицейского злого», крайне резко реагируя на мою неспособность быстро запомнить правила, по которым я должна себя вести в обществе. С кем здороваться первой мне разрешается, а с кем – только после мужа. Кому подавать руку можно, а кому нельзя. Как завершать разговор, и в каких случаях мне это делать позволено, а в каких придётся терпеть собеседника до последнего. Когда вставать, когда садиться, в каких ситуациях смеяться и вообще проявлять эмоции не рекомендуется. И прочее, и прочее, и прочее.
У меня голова пухнет! Где бы записную книжку раздобыть? Возможно, стало бы проще… А что? Законспектирую и буду изучать. Однако в ответ на робкую просьбу принципиально настроенный субъект, как китайский болванчик, отрицательно качает головой, награждая меня осуждающим взглядом.
Недоумеваю, но делать нечего. Приходится напрячь мозги и запоминать. К моменту, когда мы наконец-то заканчиваем, башка превращается в подобие гексаэдра, заполненного до краёв информацией. Донести бы теперь это богатство до столовой и не расплескать по дороге.
И так я озабочена сим процессом, что даже про утреннее состояние мужа вспоминаю, только когда вижу его сидящим за столом. Впрочем, мужчина, поднявшийся навстречу, вполне галантно взяв за руку, усаживает меня рядом.
Присматриваюсь к нему внимательно. Одежду Дириан сменил, да и выглядит вполне свежим, отдохнувшим и вменяемым. Будем надеяться, что на этом его выверты прекратятся.
– Мне жаль, что утро началось с такого неприятного инцидента, – с ходу решает нивелировать последствия собственной разрушительной деятельности лансианин. – Надеюсь, ты не слишком сильно испугалась моей несдержанности?
Ага, значит, теперь это так называется? Учтём.
– Мне просто был неприятен этот запах, – повторяю «легенду», в которой ощутимая доля правды. Пользуюсь молчанием мужа и быстро спрашиваю, решив, что сегодня уйти ему от ответа не позволю: – То рыжее нечто, которое напугало меня в первый день, пахло аналогично. Дир, а кто это такой вообще?
Супруг морщится, видимо, отвечать ему всё-таки не хочется.
– Это же не животное, да? – неожиданно срывается с языка давно уже появившееся подозрение. Ну не может неразумная тварь так себя вести. И разговаривать, кстати!
– Чидыррр – посол цоррольцев, – отложив приборы и отпив из бокала, неохотно разъясняет, наконец, муженёк. – Он здесь в качестве… гостя.
Вот только врать мне не надо! Особенно если придумать удобоваримую ложь
