заражение, но люди перед экранами только смеются. По большому счёту, они научились жить с этим.
«Я не помню другого мира», – бормочет мать, глядя в окно.
«Нет никакого другого мира», – говорит Хавьер, рассматривая товар прежде, чем выставить его на прилавок.
– В наши времена… – неодобрительно косится на неё мистер Льюис.
Эмбер не слушает.
Она, в общем-то, знает всё, что он может сказать. По её растянутой чёрной футболке не проехался только ленивый: на груди у футболки потрёпанный рисунок – зомби с торчащими наружу мозгами и надпись «Жду Апокалипсиса». Футболка куплена в секонде, её хозяин, скорее всего, погиб прямо во время того, чего ждал, и Эмбер кажется, что в этом есть свой шик и ирония судьбы – куда без неё! – но окружающие как один считают, что её майка оскорбляет память погибших, а сама она слишком легкомысленно относится ко… всему.
Настолько легкомысленно, что ездит в аптеку по короткой дороге.
И без оружия.
Мистер Льюис говорит что-то ещё, но смотреть на разноцветные домотканые мешочки, в которые он заворачивает травяные сборы от кашля и головной боли, куда интереснее, чем слушать его дребезжащий, постоянно повышенный голос. Возможно, он примет такое внимание к товару за недоверие, а такое невнимание к словам – за неуважение, но Эмбер почти всё равно. Она сгребает мешочки в рюкзак, бросает сверху валерьянку, тампоны и аспирин и взамен протягивает мистеру Льюису несколько мятых купюр вперемешку с монетами.
Он вытягивает из её кулака сколько нужно, Эмбер почти не следит.
Затянув завязку рюкзака, она закидывает его за спину и, хлопнув покосившейся дверью, выходит наружу. Самокат стоит у крыльца, клонящееся к западу солнце гладит его блестящую раму. Он по-прежнему красный, он по-прежнему приглашает прокатиться одним своим видом и по-прежнему не подходит для длинной дороги.
Странно, но Эмбер почти не чувствует страха.
Она возвращается в аптеку и, глядя недовольно поджавшему губы мистеру Льюису – мол, ну, что ещё? – прямо в глаза, говорит, что, добираясь сюда, нашла на короткой дороге три трупа. Молодые ребята побежали бы посмотреть, взрослые отказались бы связываться, но человек старой закалки, Эмбер уверена, найдёт способ известить городского старосту и очистить дорогу.
Потому что большинство предпочтёт терпеть бессонницу без чая с ромашкой, лишь бы не ездить за этим чаем по пути, который может быть заражён.
Эмбер – не из таких. Она помнит, что заразиться можно лишь от укуса, и знает, что её не кусали.
Попрощавшись с мистером Льюисом, она уходит – теперь уже окончательно и, крепко вцепившись в руль, уезжает. Первый десяток метров собственные ноги кажутся ватными, но дальше становится легче. Под конец Эмбер даже почти предвкушает, ждёт, что, может быть, из леса выйдет кто-то ещё – и она снова сможет увидеть мир во всей его чистоте.
Но из леса
