перебил старик. – Я никогда о нем не говорил, ибо хвастаться тут совершенно нечем. Некем. Парень вырос изрядным шалопаем и бездельником. – Господин Чжой поджал четко и красиво вырезанные губы – они изобразили подкову концами вниз – и смерил меня придирчивым взглядом почти черных, зорких, совершенно не старческих глаз. Итогом было: – Видимо, такова вся современная молодежь! Испорчена, глупа, ленива. Думает лишь об удовольствиях, потакании собственным слабостям, забывая о таких понятиях, как долг, честь, почитание старших!
И так далее и так далее. Эта музыка будет вечной… В смысле, эти слова повторяются испокон веков и даже тысячелетий. И что? Мир до сих пор как стоял, так и стоит, перемалывая сонмы этих неблагонадежных молодых и превращая их в таких вот упертых стариков. Я глядела на цветущие вишни за его спиной, вполуха улавливая знакомые слова, выражения и даже интонации: ну хоть бы какое разнообразие…
– Господин Чжой! – перебила и для самой себя неожиданно. – А можно кое-что у вас спросить?
Старик едва не поперхнулся незаконченной тирадой. Но замолчал, помедлил и кивнул узким подбородком:
– Я слушаю.
– Ваш праправнук – убийца и вор?
Суженные в щелки глаза расширились почти до европеоидных очертаний.
– Что?!
– Неужели нет? – Я задумчиво поглядела в потолок. – Ну, тогда, наверное, конченый алкоголик и наркоман?
– Да с чего ты это взяла?!
– Бездельник? Жиголо? Совращает несовершеннолетних младенцев обоего пола? Отбирает деньги у престарелой матери? Сдает своих незаконнорожденных детей в приюты? Расчленяет людей на органы? – Я все больше и больше увлекалась перечислением предполагаемых грехов чжоевского правнука. Впрочем, старик вскоре перестал изумляться и возмущаться, потому что внимательно следил за ходом моих мыслей – его рот все еще изображал стальную подкову, но уже перевернутую концами вверх. Когда я дошла до каннибализма, господин Чжой вскинул сухую красивую руку.
– Довольно, агасши1! Я тебя понял!
Я разочарованно умолкла – ведь только-только разошлась, сколько еще преступлений и проступков, упомянутых в уголовном, административном и моральном кодексах, остались неперечисленными!
Старик скрестил на груди руки и откинулся на кресле. Рассматривал меня из-под тяжелых век.
– Ты сейчас намекаешь, что я к нему придираюсь?
– Не знаю, чем уж он вас так прогневал или разочаровал, но, если все-таки ничего из этого парень не делал, отчаиваться вам пока рановато. – Я храбро улыбнулась в ответ на его кислую улыбку. – Вместо того чтобы поддержать, подбодрить, похвалить собственного ребенка, родители почему-то сразу берутся за кнут. Но срабатывает кнут не со всеми, уже поверьте.
– Твои старшие родственники тебе тоже подобное говорили?
– Наверняка да, что-то в этом роде…. Вероятно, – я склонила голову набок, – и ваши тоже?
– Да. И как видишь,
Агасши, агасси – девушка (
