спектакля в закусочной у театра он достал шампанское с шоколадом из своего портфеля, открыл их и, со словами «надо экономить», угостил меня этими припасами. Сам не пил. А я одна бутылку не допила. Он закрыл ее пробкой, завернул остатки шоколада, убрал все это обратно в портфель и – по домам. Он – к маме, я – в общежитие.
Пришла к себе, а здесь плачут девчонки. Убили Индиру Ганди.
2 ноября 1984 года
Всё ходим по закусочным и театрам и по-прежнему допиваем шампанское и доедаем шоколадки.
Скукота.
Хотела завербоваться на БАМ. Спросила совета у девчонок, а они сказали, что БАМ уже построили.
Поэтому ради замужества терплю всё: и портфель, и скучные театры. Надоело мотаться по общежитиям и частным квартирам, захотелось пожить нормальной жизнью. Он вроде бы намекал на это, но говорит, что прежде чем связать узы брака, надо глубоко узнать человека.
Вот он и узнает, таская меня голодную по галеркам театров и дешевым закусочным, чужим квартирам, чужим постелям. А хочется своего, не чужого.
2 ноября 1984 года
Все удивляюсь на себя, насколько я терпелива. Постоянно уговариваю себя, что основное достоинство замужней женщины – это терпение. Терпение, терпение и еще раз терпение. И я терплю. Готовлюсь к замужеству.
Насколько меня хватит? Не знаю.
4 ноября 1984 года
Наконец, мое терпение лопнуло, и я вчера после ноябрьской демонстрации объявила ему, что хочу нормальной жизни: мужа и квартиру.
И с утра сегодня собрала чемодан и поехала выходить замуж к нему домой.
Он живет на втором этаже десятиэтажного дома в самом центре города.
Приехала. Позвонила в дверь.
Из-за двери хитрая мама сказала, что моего тренера нет дома – уехал на соревнования.
И это в праздник. Я стала задавать вопросы через дверь. Мама, услышав мои вопросы, сразу как бы оглохла.
Я поняла, что мои попытки выйти замуж в этой квартире бесполезны, поэтому, подхватив чемодан, пошла назад к себе в общежитие. А когда вышла из подъезда на улицу, увидела у дома машину моего несостоявшегося мужа.
Я посмотрела на окна его квартиры. За занавесками мелькала мама, только теперь она еще и ослепла – не узнавала меня.
Машина у дома и внезапно ослепшая и оглохшая мама – все это взбесило меня. Я подняла какую-то железку с тротуара и стала методично крушить машину моего любителя дешёвых закусочных. Мама тут же прозрела и, выскочив на балкон, заорала диким голосом: «Караул!» Следом на балкон вскочил и сынок, каким-то «чудом» тут же вернувшийся из командировки. И хотя мама чуть не спихивала его с балкона, чтобы он остановил меня, он не спихивался, а только кричал, что вызовет милицию и все с меня получит.
Трус.
Я спокойно добила машину.
А теперь вот сижу дома в общежитии и дрожу. А вдруг заявит в милицию, и меня заберут.
P.S.
Время час ночи. Никто за мной не приехал. Никому я не нужна. Ни милиции, ни тренеру.
24 июля 1985 года
Ура!
