представил, как они (я обвел взглядом соседей) окажутся, после разгрома нашего флота у Порт-Артура и Чемульпо, перед лицом японцев, зная, что сил опять недостаточно. Но что это уже не «они», это уже «мы» – раз уж я на этом крейсере – такое мне в голову даже не пришло. Я пассажир. Я сойду в Порт-Артуре, поблагодарю этих людей…
Я начал рассматривать кают-компанию. Неплохо – мы на корме, занимаем всю ширину корабля, световой люк на потолке, иллюминаторы по бортам, белая эмаль потолка и отличные дубовые панели. Длинный стол поперек, чистая скатерть. С правого борта пианино, с левого – диван. Ну и буфет, конечно, – а не выпить ли?
Я перевел взгляд на людей вокруг: одни смотрели на меня все с тем же злорадством, другие – как бы сквозь меня, но все молчали и чего-то ждали.
– Э-э-э, да – да что случилось, господа? – поинтересовался я.
– Ничего особенного, господин Прибой, – ответил мне мичман по фамилии Кнюпфер (мы подружились с ним позже, он командовал носовыми шестидюймовыми пушками). – Вот, статья, видите ли. Сильная.
Я опустил голову и закрыл глаза. Это была смешная, но и серьезная ситуация.
– Э-м-м, так, – отозвался я наконец. – Если вы не против… я скажу несколько слов. Э-э, особенно о том, что очень трудно доказать то, чего нет. Как вот вы, сударь, докажете, что Прибой – это не вы?
Мой сосед Дружинин, к которому я неожиданно обратился, продолжал смотреть на меня – да ему все уже про меня ясно: хороший галстук, свежая рубашка, пишет очерки. Такие, как Дружинин, не любят таких, как я, и не полюбят.
– Но это же ваш журнал, – заметил он сдавленным голосом.
– Так, э-э-э, с вашего позволения я попробую… Господин Кнюпфер, помните, это же вы в первый мой день на корабле объяснили мне, что здесь нет капитана, а есть командир?
Я мельком взглянул на Ивана Николаевича Лебедева в левом конце стола – а он и был командиром «Донского»: высокий, худой, русоволосый, отстраненно-доброжелательный. И кстати, в кают-компании он бывал частенько, хотя традиция предписывала ему есть одиноко, в своей каюте, как на Олимпе.
– Теперь вы, доктор, – продолжил я. – Вы были у меня в каюте несколько дней назад. Как по-вашему, моя морская болезнь была настоящей?
– Бесспорно, – горячо отозвался он. – Цвет лица не подделаешь. И глаза, и… Не привыкли к волне, ха-ха-ха.
– Итак, э-э, господа, перед вами человек, который вообще впервые на корабле, не плавал дальше Гельсингфорса и не знает, что надо говорить «ходил», а не «плавал»… – Ну, это теперь я уже знал. – И вот такой человек берется писать в серьезный журнал статью, которую у него не возьмет там никакой редактор. Это все-таки «Нива», с вашего позволения. Дальше…
Я обвел стол взглядом: пока все не очень хорошо. Но. Но.
– А дальше – посмотрим, что за человек писал. То есть попробуем угадать, кто он на самом деле. Возраст… я многого еще не умею, но – э-э-э… Если что-то умею, так понимать человека по тому, как он пишет. Этот Прибой пишет как человек весьма
