от олимпийцев, ведь родители Зевса, разумеется, были титанами и самому Гермесу дедом приходится титан Атлас. У всех нас одна кровь течет в жилах.
– Ты знаешь, как называется этот остров? – спросила я.
– Плохим бы я был богом путешественников, если б не знал, как называется всякое место в мире.
– Скажешь?
– Он называется Ээя.
– Ээя.
Я испробовала эти звуки. Мягкие, они складывались тихо, как крылья в сумерках.
– Знакомое тебе название, – сказал Гермес. И внимательно посмотрел на меня.
– Конечно. Именно здесь мой отец когда-то встал на сторону Зевса и доказал свою преданность. И в небе над островом сразил титана-гиганта, оросив землю кровью.
– Какое, однако, совпадение, – заметил Гермес, – что отец твой отправил тебя сюда и ни на какой другой остров.
Я почувствовала, как сила его тянется к моим тайнам. И в былые времена кинулась бы отвечать, лить ответы через край, дала бы ему все, что захочет. Но я была уже не та. Я ничем ему не обязана. И дам лишь то, что сама захочу.
Я поднялась, встала перед ним. И ощутила собственные глаза, желтые, как речные камешки.
– Скажи, как ты можешь знать, что отец твой ошибается насчет моих ядов? Как можешь знать, что не отравлю тебя на этом самом месте?
– Никак не могу.
– И все-таки не побоишься остаться?
– Ничего не побоюсь.
Вот так мы и стали любовниками.
В последующие годы Гермес возвращался часто, прилетал в сумерках. Приносил мне лакомства богов – вино, украденное из погребов самого Зевса, сладчайший мед с Иблейских гор, где пчелы питаются одним только нектаром липы да чабреца. Беседой и соитием мы наслаждались равно.
– Родишь мне ребенка? – спросил он однажды.
Я посмеялась над ним:
– Нет, нет и еще раз нет.
Гермеса мой ответ не уязвил. Подобная резкость ему нравилась, ведь его, бескровного, ничто ранить не могло. Он спрашивал лишь из любопытства, таким уж был по натуре – всегда стремился получить ответ, выведать чужую слабость. Он хотел проверить, влюблена ли я по уши. Но от прежней моей бесхарактерности не осталось и следа. Днем я не лежала, мечтая о нем, ночью не шептала его имя в подушку. Он не был мне мужем, да и другом – едва ли. А был ядовитой змеей, равно как и я, и именно поэтому мы пришлись друг другу по нраву.
Гермес рассказывал, что происходило без меня. Путешествуя, он все страны света облетал и подхватывал сплетни, будто грязь собирал подолом. Он знал, за чьими столами выпивает Главк. Как высоко бьют струи молока в источниках Колхиды. Сообщил, что Ээт живет хорошо, носит плащ из крашеной леопардовой шкуры. Взял смертную в жены, и у него уже два малыша – один в пеленках, другой у матери в животе. Пасифая всё заправляет на Крите, используя свои зелья, а меж тем целый корабельный экипаж мужу нарожала – полдюжины наследников да дочерей. Перс
