закрывая за собой дверь трейлера, он закрывал дверь для всей картины. И для своей карьеры. Ясно, что Раф не изменит своего решения. Мало что проникало через мышцы и кости в его крошечный мозг, но то, что проникало, оставалось там навсегда. Барни не мог заставить этого кретина с чрезмерно развитой мускулатурой отправиться для лечения на какой-нибудь доисторический остров, а значит, фильму пришел конец.
Барни споткнулся и, подняв голову, увидел, что он пересек весь лагерь и вышел к берегу, сам того не заметив. Он был один на холме, который поднимался над берегом и над заливом. Солнце уже склонилось к самому горизонту, освещая полосу низких облаков золотым светом заката, а закат отражался от поверхности воды, образуя дрожащие блики с каждой новой волной. На этом мире, свободном от людей, лежал отпечаток первозданной красоты, но Барни ненавидел этот мир и все, что его окружало. Он заметил камень у себя под ногами и, размахнувшись, бросил его, как бы стремясь разбить зеркало моря. Но, бросая его, он сделал неловкое движение, повредил руку, и камень, не долетев до воды, упал на прибрежную гальку.
Итак, картины не будет. Он громко выругался.
– Что ты сказал? – раздался позади него низкий голос Оттара.
Барни резко повернулся.
– Я сказал: убирайся отсюда, волосатый болван!
Оттар пожал плечами и протянул огромную руку, в которой он держал две бутылки виски.
– По-моему, ты плохо выглядишь. Выпей глоток!
Барни открыл рот, чтобы сказать что-то обидное, но потом вспомнил, с кем говорит, буркнул: «Спасибо!» – и приложился к бутылке, после чего почувствовал себя немного лучше.
– Я пришел сюда за своей бутылкой, а тут Даллас сказал, что он на собственные деньги поставит мне еще одну – за сегодняшний бой. Сегодня большой день!
– О да, большой день. Дай-ка бутылку. И это последний день, потому что фильм окончен, погиб, капут. Ты знаешь, что это значит?
– Нет. – Раздалось продолжительное бульканье.
– Да откуда тебе знать, тебе, чистому дитяти природы, неиспорченному варвару. В каком-то смысле я тебе просто завидую.
– Я не дитя природы. Был человек по имени Торд Лошадиная Голова, он был моим отцом.
– Да, я завидую тебе, потому что ты – хозяин мира. То есть хозяин своего мира. Сильная рука, неутолимая жажда, великолепный аппетит и никаких сомнений. А мы постоянно сомневаемся сами в себе, мы этим живем. Готов поспорить, что ты даже не знаешь, что значит сомневаться в себе.
– Это что-то вроде самоубийства?
– Конечно, это тебе незнакомо.
Викинг уже сидел на земле, и Барни опустился рядом с ним, чтобы было легче доставать бутылку. Солнце село, и ярко-красное небо на горизонте незаметно переходило в серые облака, а потом в темный мрак над головой.
– Понимаешь, Оттар, мы делаем фильм, картину. Развлечение и большой бизнес, слитые воедино. Деньги и искусство – они не смешиваются, но мы их смешиваем
