сарафан и вышла из комнаты. Легко сбежав вниз, замерла – из гостиной раздавался приглушенный разговор.
Затаив дыхание, она встала у двери.
Софья и Муся горячо спорили, перебивая друг друга. Слышно было плохо, но Аля прислонилась к двери. Видели бы ее сейчас! Стыдно ужасно. Но любопытство победило.
– Выхода нет, – повторяла Муся. – Нет – и все. Пусть будет как будет!
– Есть выход, – возражала Софья. – Поверь моему горькому опыту! Только армия, никаких институтов! Только служить! Только там из него сделают человека! – И с горечью добавила: – Это я тебе говорю. Я, со своим страшным опытом. Не пожалела бы тогда своего дурака, может быть, и стал человеком. И жил бы, а не гнил в могиле.
А я пожалела – как же! Такого домашнего мальчика? А если, не дай бог, граница или что-то подобное? И эта, как ее, ну… дедовщина? А жалеть, Муся, надо было себя. Себя, понимаешь? Себя и Сашу, может быть, тогда бы он не ушел. Девочку ту, его жену. И вторую девочку, мою внучку. Чтобы она не знала такой судьбы.
Муся решительно отвечала «нет»:
– Нет, не отдам. А если цинковый гроб? Нет и нет! Матери с отцом наплевать, он им не нужен. А у меня больше никого, понимаешь? И вообще – перерастет. Перерастет и выправится, я в этом уверена. К тому же в чем его вина? В том, что он никому не нужен?
У Али бешено забилось сердце – Максима, этого синеглазого принца, могут отправить на границу? Нет! Он нежный и ранимый, она это чувствует. Но если он уйдет в армию, она будет его ждать. Будет ждать и дождется. Подрастет, превратится в настоящую девушку и дождется.
Разговор смолк, и Аля зашла в комнату.
На журнальном столике стояли пустые чашки из-под кофе, пепельница была снова полна окурков, под потолком плыл густой голубоватый дымок.
Аля делано улыбнулась:
– А обед мы, кажется, пропустили! Простите, я заспалась.
Расстроенная, Софья отмахнулась:
– Тоже мне, беда. Накрывай.
Муся удрученно молчала. Кажется, обед ее совсем не волновал.
Аля нагрела суп, нарезала салат из огурцов и редиски и растерянно застыла перед раскрытым холодильником.
Дура, набитая дура! Надо было не дрыхнуть, а приготовить обед. Из мяса сделать котлеты, пожарить картошки или сварить макароны. В доме мужчина. Но мужчины в доме уже не было – за обедом выяснилось, что Максим уехал.
– Сбежал, – усмехнулась Софья, – мы ему не компания.
Аля с трудом пыталась скрыть горькое разочарование.
Отвернувшись, оттерла ладонью дурацкий липкий блеск с губ, подвязала волосы. Идиотка. Ему на нее наплевать.
Он даже не спросил, как ее зовут. Это она все придумала. Расписала свою дальнейшую жизнь – их совместную жизнь! Но ведь когда есть о чем мечтать, жизнь наполняется смыслом. Так говорила мамочка. И теперь ее жизнь наполнилась смыслом – она влюбилась. И еще она его ждала. Прислушивалась к звукам, к стуку калитки, к шорохам по ночам. Поняла, что явиться
