свой возраст – двадцать пять лет. А вот дата рождения в голову не пришла. Рост – сто семьдесят восемь сантиметров. Вес – семьдесят пять килограммов. Скорее худой, чем толстый. Как-то нехорошо получалось: здесь помню, тут не помню, а в эту газету рыбу заворачивали. Откуда последняя фраза? Бог ее знает.
Кабанов поднес к лицу обе ладони и сжал их в кулаки. Странное дело – в мозгу мгновенно возникло ощущение рифленых мотоциклетных рукояток, требовательно впившихся в бугорки мышц. Он распрямил пальцы, и они тут же послали в голову импульс, связанный с огромным количеством движений. В отличие от самого Генки – пальцы его помнили все.
Они помнили клавиши компьютера и экран смартфона. Они знали, как откупорить бутылку пива и держать вилку с ножом. Они помнили даже горячую нежность обнаженного женского тела. Но последнее относилось не только к пальцам!
Генка резко сел и поставил ноги на пол. Холод тут же вцепился в ступни его ног, и женское тело вынужденно проехало куда-то далеко – туда, где не нужно было помнить о нем. Он опять улегся на лавку и продолжил думать.
Ну, хорошо. Вот он (двадцатипятилетний амнезийный парень) лежит в каком-то странном вагоне на лавке и едет неизвестно куда. А почему? А зачем? А что вообще происходит в мире? Кстати – в каком?
А размер ноги у него сорок второй. И мужское достоинство длиной шестнадцать с половиной сантиметров. Не густо, конечно, но и не мало. И что теперь со всеми этими знаниями делать? Солить их? Главное – больше ничего существенного. Следовательно, должно хватить. Для чего? Для жизни.
Да-да. Именно для жизни. И знание о мужском достоинстве главная штука на свете?! Вот о родителях ничего помнить не нужно, а о мужском достоинстве – пожалуйста. Ну просто необходимо! Особенно, что оно длиной не только шестнадцать сантиметров, но еще и с половиной!..
Взгляд Генки уперся в серый листок, прикрепленный к одной из стенок вагона. Он своим цветом лишь немного отличался от цвета пластика, которым было облицовано помещение, и потому не был обнаружен при первом осмотре.
Кабанов встал, подошел к листку и прочел следующее: «Ругательные слова не употреблять! По стенкам и двери не стучать! На пол не плевать! Туалетом пользоваться аккуратно!»
Никакого туалета в вагоне не было и в помине.
– Твою мать! – воскликнул Генка и прибавил матерное слово.
Ничего не произошло.
– Хрень понапишут всякую, – проворчал Генка, направляясь к лавке. – Ни черта не понятно!
Раздался легкий треск, и звук тут же перерос в жужжание. Генка, замерев на месте, оглянулся и увидел, как от лампы отделился голубоватый круглый комочек величиной с теннисный мяч, который сначала повис в воздухе, а затем медленно поплыл к нему. Комочек этот не внушал никакого доверия, поскольку внутри него происходили жуткие вещи: мерцали маленькие молнии и плясали искры.
Генка запрыгнул на лавку и, выставив вперед руки, крикнул:
– Э! Что за дьявольские шутки?!
От
