такую экскурсию у меня никто не спрашивал. Дай время – я наведу справки.
– О’кей, я пошёл спать. – Пока добирался в Перу, у меня произошла путаница со временем. Надо было иметь в виду, что разница с аргентинским временем в Боливии 2 часа, а здесь, в Перу, – 3. Часы в мобильнике я не переводил – получалось, что всю дорогу торопился жить.
Рано утром перед дверями хостела остановилась старенькая «японка», я погрузился в неё, и, громыхая по узким улочкам Куско, мы помчались через весь город, чтобы забрать ещё поджидавшую на перекрестке женщину.
– Онкологическая, – пояснил Антонио, так звали водителя. – Она, как и ты, нуждается в лечении.
– С чего ты взял? Я здоров, как Маугли.
– Только за лечение может быть не жалко платить такие деньги!
– Не только, – возразил я.
Всю дорогу мы философствовали на эту тему, и в итоге пришли к замечательному открытию: есть две вещи, за которые не жалко денег, – лечение и выпивка. В этом и состоит диалектика жизни – гробить здоровье и восстанавливать его.
Деньги были не очень большие, даже с комиссионными, полагавшимися всей цепочке посредников – от Григорио до курандеро. Выехав из Куско, мы поднялись на гору, с которой открывался панорамный вид на город, на грозовое небо, набухшее чёрными тучами. Я попросил Антонио остановиться на минуту, сделать снимок.
Дальше ехали горной долиной, петляя вдоль речки. Часа через два мы въехали в небольшую деревеньку и остановились у крайнего дома, как и все остальные, сложенного из адобы (сырцового кирпича) и крытого тростником. Усадьбу курандеро отличала живописная зелёная лужайка с тропинкой к подвесному мостику через речку.
– Это Пома, с языка кечуа – пума, потомственный курандеро. – Навстречу нам вышел немолодой худощавый индеец.
– А, Катари! – приветствовал он меня.
– Вообще-то я…
– Катари-Змей, – потрепал он меня за плечо.
Я не стал спорить, догадываясь, что новое имя на время экскурсии – надо воспринимать как часть церемонии. Поговорив с онкологической, шаман приступил ко мне:
– Что болит?
– Не поверишь, но я чувствую себя превосходно.
– Еl helminto (глисты), – заглядывая мне в глаза, определил курандеро.
– Нет у меня глистов.
– У всех есть, а у тебя нет?! – настаивал шаман. – Даже у Сапа Инки Атауальпы был один.
– Откуда тебе известно?
– Иначе бы он не проиграл битву при Кахамарке.
– Пусть глисты, мы не гордые, – согласился я, – только не о том разговор. Видишь ли, Пома, я – путешественник, охотник за новыми впечатлениями, и у тебя я только потому, что слышал, будто Лоза Мёртвых может быть гидом в труднодоступных местах, куда и самолётом не долететь.
– Она может, – кивнул Пома и, помыслив, добавил: – Посоветоваться надо с дедушкой Вильяком Уму.
Он
