и руки, в глазах стояли слезы. Он тщетно заискивающе блуждал взглядом по лицам окружающих в поисках поддержки и сочувствия.
С его слов он сам не понимал, что случилось. Машина была исправна, но на спуске отказали тормоза. Он предпринял отчаянную попытку торможения двигателем (отсюда безумный рев мотора), но вписаться в поворот чисто не сумел и попросту размазал бортом продавца вместе с лотком по стене дома. Самое странное, что сразу после наезда машина ему подчинилась, тормозная система заработала, и он остановился, не доехав трех метров до скопления людей на автобусной остановке.
Взяв с Кости показания и указав явиться завтра в назначенное время в РОВД, следователь собрал свои бумаги и, как-то странно посмотрев, спросил:
– Хотите знать, что написано в письме?
– А это возможно?
Следователь пожал плечами и со словами: «Почему бы нет…» – развернул листок бумаги, внимательно наблюдая за реакцией Кости. Это был тетрадный листок из далекого детства, уже очень много лет Костя не встречал таких тетрадей.
Листок в косую линейку, на котором твердым разборчивым почерком было написано:
«Возвращайся домой! Торопись! Дверь закрывается».
Глава 7. Птицы
Из неопубликованного рассказа Кости:
«Мои птицы приходят по вечерам.
В час, когда любой цвет неба меняется на непроглядный мрак за окном.
Они садятся на перилах лоджии и не отводят от меня взгляд. Я их никогда не видел в живую.
Потому-что они всегда располагаются по ту сторону границы света, падающего от торшера на лоджию и густой тьмой, в которой может происходить всё, что угодно.
Я слышу, как они возятся там в темноте, толкаясь и переругиваясь вполголоса, иногда взбивая вязкий ночной воздух крыльями, чтобы умоститься поудобнее.
Я никогда не видел, чтобы они летали. Конечно, я бы и не смог ничего разглядеть в темноте, но почему-то уверен, что они не умеют летать.
У той птицы, которая всегда появляется первой, большие, печальные глаза, как у собаки.
Я это чувствую.
Еще я чувствую, что она добрая. Она всегда сидит чуть поодаль от других.
И остальные никогда не пересекают невидимую границу между ней и ими. Они ее недолюбливают и побаиваются.
Иногда она исчезает ненадолго, и тогда пространство за окном наполняется неприятным шорохом. Даже отчасти зловещим.
Как будто множество змей ползут неведомо-куда по палой, прошлогодней листве.
Все остальные птицы похожи друг на друга, как капли чернил в чернильнице, но среди них выделяется одна,
обычно приходящая последней.
У нее блестящие глаза-бусинки. Взгляд их быстрый и колючий.
Она единственная, кто никогда не смотрит на меня постоянно, только бросает острые взгляды искоса и тут же отворачивается в сторону.
Она единственная, кто никогда не сидит
