зеленая расплывчатая загогулина, отдаленно напоминающая очертаниями римскую цифру 1. Хотя с таким же успехом она могла напоминать и верблюда, и самолет… и вообще, выглядела, как помарка, оставшаяся от пузырька с зеленкой, которой нечаянно испачкались, открывая его.
На часах было без пяти минут полночь. Вот уже минут десять как Костя стоял перед дверкой шифоньера в своей комнате, нетерпеливо поглядывая на часы. Минутная стрелка, казалось, приклеилась к циферблату и упорно не хотела сдвинуться с места.
В кармане у него лежал маленький блокнотик, обычно лежавший на холодильнике. Мама записывала туда рецепты, вела домашнюю бухгалтерию и т.п.
Дверь в его комнату была заперта снаружи. Обычно его запирали в комнате только в качестве наказания, но сегодня вечером мать вела себя странно. Она долго сидела на краешке кровати и гладила его по голове, думая, что Костя спит. Потом, вздохнув, чмокнула его в нос и вышла, тихо притворив за собой дверь. Через некоторое время Костя услышал, как она подошла к двери и – поворот ключа в замочной скважине. Мама явно была чем-то обеспокоена.
После поворот ключа Костя едва было ни взвыл от досады, но потом, вспомнив, что подойдет любая незапертая дверь (а дверь шифоньера, по сути та же дверь), он успокоился.
Но все-таки сомнения обгрызали его терпение со всех сторон, пока он, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывал на настенные часы.
Осознание того, что он влип по полной программе, пришло сразу же, как только Костя оказался в небольшой комнатке, в которой кроме него, находились ещё двое мальчиков и давешний клоун. Сейчас он был без грима. Лицо его (если, конечно, это можно было назвать лицом) напоминало какое-то отвратительное насекомое, один вид которого вызывает отвращение и испуг. Богомол… точно… именно богомола напоминал бывший клоун всем своим длинным, нескладным телом и хищным выражением лица.
Возгласом, скрипучим, как не смазанные дверные петли, клоун удовлетворённо приветствовал появление Кости:
– Ну вот! Последний участник на месте… можно начинать.
При этом он ухмылялся одними глазами, его рот (узкая щель на лице), кажется, не раскрывался даже когда клоун говорил.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, джентльмены и слушайте очень внимательно. (он откровенно издевался над тремя испуганными детьми). Тот, кто что-нибудь пропустит по невнимательности, потом пусть пеняет на самого себя.
При этих словах один из мальчиков, с пухлыми, трясущимися губами и маленькими бегающими глазками, расплакался и заныл: «Мааамааа…»
– Мяямяяя… – передразнил его клоун и тут же крикнув, – Молчать! – хлестко и сильно ударил его по щеке. Толстый мальчик подавился плачем и затих. Наступила мертвая тишина. Клоун обвел всех троих взглядом и отрезал:
– Как вы, наверное, уже и сами поняли, никто вам здесь не поможет – ни мама… ни папа… ни добрые волшебники! Всем ясно? Поэтому – молчать и слушать. Тот, кто нарушит тишину, отправится в темный погреб с крысами-людоедками!
