реакціонной печати статья г. Филиппова должна занять видное мѣсто, и чѣмъ больше она будетъ извѣстна, тѣмъ полезнѣе и для печати вообще.
Г-нъ А. Филипповъ начинаетъ съ жалобы, что нынѣ журналъ могъ бы праздновать десятилѣтіе, такъ какъ въ 1890 г. было основано "Русское Обозрѣніе",– по словамъ автора, "въ самый разгаръ патріотическаго воодушевленія, внесеннаго политикой покойнаго государя Александра III, вѣрнѣе его образомъ мыслей и силой чувства, сливавшагося съ тѣмъ, что таится въ груди русскаго народа. И не будь судьба этого журнала исключительной по своему характеру, мы выслушали бы уже много рѣчей, заздравныхъ тостовъ и привѣтствій читателей. Но,– меланхолически замѣчаетъ авторъ,– какъ все, что призвано отстаивать интересы нашей народности, оно (т.-е. журналъ) захирѣло, пришло въ упадокъ и, думаю, рѣдко кто помнитъ, скорѣе мало кто знаетъ объ этой поучительной страничкѣ изъ исторіи близкаго намъ времени".
Идея журнала возникла въ Москвѣ – у кого именно, авторъ не помнитъ. Зародился онъ подъ редакціей кн. Цертелева и при матеріальной поддержкѣ Давыда Морозова. "Московскій публицистъ, дворянинъ чисто русскихъ традицій, соединялся съ представителемъ лучшей части московскаго купечества, образованнымъ старовѣромъ. Что можетъ быть трогательнѣе союза двухъ нелицемѣрно любящихъ родину лицъ, пользовавшихся притомъ совершенно независимымъ положеніемъ?!" спрашиваетъ г. Филипповъ.
Успѣхъ, казалось, былъ заранѣе обезпеченъ. "Конечно, на зовъ редактора не замедлили откликнуться интересные по своему сочетанію элементы русской литературы. Въ журналѣ приняли участіе царственный поэтъ К. Р., и неоцѣненный, но высоко цѣнный философъ, П. Б. Астафьевъ; романистъ, публицистъ и политико-экономъ К. Ѳ. Головинъ, и увлекательный поэтъ-беллетристъ Іер. Ясинскій, и повѣствователь-историкъ гр. Саліасъ; бывшій адвокатъ, изслѣдователь искусства и будущій властелинъ въ области печати М. Я. Соловьевъ. Поэтъ, прославившійся переводами, П. А. Козловъ въ звучныхъ сонетахъ воспѣвалъ современность. Ген. А. А. Кирѣевъ, по обыкновенію, эффектно-джентельменски полемизировалъ съ Вл. Сер. Соловьевымъ, а князь Ухтомскій, теперь съ такимъ презрѣніемъ нападающій на "Московскія Вѣдомости", дружески усаживался за редакціонный столъ съ Вл. А. Грингмутомъ, непоколебимымъ защитникомъ классицизма. Павелъ Безобразовъ, тотъ самый, что съ пѣною у рта, "какимъ то демономъ внушаемъ", читалъ впослѣдствіи лекціи "въ защиту женщинъ" – чѣмъ инымъ создается въ настоящее время популярность?! – спокойно переносилъ сосѣдство степеннаго соціолога и осторожнаго политика Льва Тихомірова", и т. д.
"Не правда ли,– восклицаетъ г. Филипповъ, какое поразительное разнообразіе именъ, статей и ихъ настроенія!" Дѣйствительно, но это и повело въ ближайшемъ будущемъ къ разладу. Въ первые два года, не смотря на то, что "скромный издатель журнала Д. Морозовъ затратилъ свыше 200.000 р.", не смотря на всякое поощреніе со стороны, "подписчиковъ было немного. При значительномъ количествѣ даровыхъ экземпляровъ, при искусственномъ распространеніи журнала, число ихъ не доходило до 2.000; существовать при такихъ условіяхъ самостоятельно журналу нельзя". А тутъ еще въ 1892 г. "умеръ гражданской (?) смертью Н. Н. Боборыкинъ, нотаріусъ и въ нѣкоторой степени литераторъ, лицо, подписывавшееся за издателя". Возникъ вопросъ и о редакторѣ, такъ какъ кн. Цертелевъ послѣ "гражданской смерти" Боборыкина поспѣшилъ отказаться отъ руководительства журналомъ. На выручку явился "случай", помогшій подыскать нужнаго человѣка, найти котораго, по словамъ автора статьи, было вообще очень трудно, ибо "отдать изданіе, такъ счастливо начатое и обратившее на себя вниманіе не только публики, но и двора, въ руки случайныхъ предпринимателей казалось невозможнымъ". "Только человѣкъ устойчивыхъ убѣжденій, большого запаса энергіи, обладавшій литературной извѣстностью, могъ претендовать на полученіе журнала". Но, печально поясняетъ авторъ, такого человѣка не было. Къ счастью для журнала, "случай свелъ Боборыкина на улицѣ съ малознакомымъ ему Анатоліемъ Александровымъ, молодымъ человѣкомъ, не достигшимъ 30 лѣтъ и почти никому неизвѣстнымъ". Могъ ли онъ выполнить роль руководителя столь серьезно поставленнаго изданія? – спрашиваетъ г. Филипповъ, и безъ колебаній отвѣчаетъ: "Изъ тѣхъ силъ, которыя необходимы при составленіи редакціи и для развитія такого крупнаго и широкаго дѣла, какъ изданіе ежемѣсячника, у Александрова не было ни одной. Нѣсколько стихотвореній, обличавшихъ въ авторѣ самое заурядное дарованіе; два-три фельетона по литературѣ, свидѣтельствовавшіе и бойкости пера и опредѣленности мыслей больше, чѣмъ о талантѣ – вотъ и все, чѣмъ могъ похвастать будущій редакторъ". А "въ то время пресса ревниво оберегалась отъ вторженія сомнительныхъ элементовъ",– внушительно замѣчаетъ авторъ. Такъ и взглянули на новаго кандидата въ Петербургѣ. Но тутъ выручили знакомства. Александровъ въ свое время, "по чутью скорѣе, нежели благодаря опыту и знаніямъ, примкнулъ къ кружку молодежи, приверженцевъ идей философа-публициста К. Н. Леонтьева, а черезъ послѣдняго обратилъ на себя вниманіе тогдашняго министра народ. просв. графа Делянова, который и сталъ покровительствовать способному молодому человѣку. Вскорѣ объ Александровѣ узналъ и К. П. Побѣдоносцевъ". Въ Петербургѣ встрѣтили Александрова сначала недовѣрчиво, "но часъ бесѣды съ Побѣдоносцевымъ создалъ Александрову
