подчеркиванием, она специалист, и просила использовать нейтральное слово), сейчас на закрытом проекте и мы не могли обсуждать отчет по последнему эксперименту – уничтожает ли Вселенная нецелесообразность. Ну, это я вам по-простому сказал. Потом, может, напишу про это еще заметку.
Эдик удивленно вскинул красивую бровь.
– Я перепутал… – вздохнул я, выставив ладонь и вспоминая, что с отчетом на самом деле? Хотя, какое тебе самое дело по Шредингеру?.. – Скоро сдам. Последние проверки. Как раз заметки Шимеджи.
Эдик удовлетворенно кивнул. Людям не так много надо. Из любой неловкой ситуации можно выйти парой клише. Причем, чем необычнее ситуация, тем проще люди согласятся ее игнорировать.
София ушла. Я вздохнул. Еще одно наше неслучившееся свидание. Сколько их уже таких было? Эдик рассказывал институтские сплетни, он называл их новостями. Я рассеянно слушал, думая, что надо встретиться с Михалом Денвичем – тот изучает сон.
– Эрик рассказывал тебе, что его работа о кодах поэзии взяла первую премию? – спросил Эдик.
Эрик, да. Брат. Младший Гром. Такой же уверенный, красивый, только еще более раздражающий своим совершенством. У Эрика все получалось хорошо, за что бы он ни взялся. Но мальчишка ни к чему не проявлял интереса.
– Нет, я его несколько дней не видел, нет времени, – сказал я и тут же понял, что нужно быть осторожнее, пока эта ерунда со снами не закончится. Понял даже раньше, чем взгляд Эдика красноречиво дал мне понять, что я сказал что-то не то.
– Амий, вчера вы ходили на лекцию Денвича, – напомнил Эдик, внимательно глядя на меня.
Я брякнул чашкой о блюдце. Может, я и с Софией ходил на свидание уже?! Я попытался вспомнить, «снился» ли мне Эрик, но и в «опять этом сне» не было ни младшего Грома, ни лекции Денвича. Это совсем плохо, если коллеги будут помнить то, чего я не делал.
– А, да. Совсем запутался в днях, – сокрушенно покачал я головой и ярко улыбнулся.
– Надо больше отдыхать, – назидательно, и словно, откровение, сказал Эдик. У него была эта раздражающая манера, говорить прописные истины, словно до него они никому не приходили в голову.
Но когда кто-нибудь Эдику на это указывал, он отмахивался и надменно говорил: «если это прописная истина, почему ей никто не следует?» На это ответить было уже сложнее.
– Да, надо, – смиренно сказал я.
– Ясность сознания очень важна в нашей работе, – продолжил он.
Эрик словно состоял из таких лозунгов. Но бесило в нем то, что он говорил их совершенно искренне и, в любой момент, мог развернуть обсуждение по теме.
– Да, я просто увлекся, – беспечно сказал я.
Эдик, наконец, унялся.
О чем же мы говорили с Михалом? И говорили ли? Совершенно не помню. И почему я ходил куда-то с Эриком? Я стараюсь, вообще, его, по возможности, избегать. Понимаете, вот есть милые люди, с ними легко. А есть очень красивые люди, и с ними
