их дыхание.
Последние слова тетушки насторожили художника, но пока он не стал расспрашивать, а решил узнать, что надо кузнецу.
– Не волнуйся, – постарался успокоить её кузнец, – здесь нет ничего страшного. Я полностью отвечаю за жизнь и здоровье твоего гостя.
Его слова успокоили хозяйку, и она не стала возражать. Честнее
и смелее в городе не было человека.
– Мой племянник Сид рассказал всё, что видел сегодня днём, и я понял, что во всём городе нет человека искуснее тебя, – продолжил разговор кузнец.
Арни попытался возразить. Но кузнец его остановил:
– Мой племянник еще совсем ребенок и шалун, но добрая душа. Нет мальчишки честнее его, он тянется ко всему хорошему. Если ему нравится человек, то это неспроста. Да, конечно, он мал, но смел и правдив, и я ему верю, как себе.
Тетушка поддержала кузнеца.
– Твой племянник прав, – сказала она и подвела кузнеца к стене, на которой висел ее портрет.
Рисунок художника был необычным. Тетушка сначала не поверила, что это она. Когда художник уснул, она несколько раз подходила к старому зеркалу, завешанному белыми кружевами, сплетенными ей самой, и сравнивала портрет со своим отражением. С каждым разом отражение все больше напоминало рисунок. Лицо все более свежело, и не только глаза, но и губы озаряла улыбка. Внутреннее чутье художника видело истинную красоту человека. Он написал портрет, почти не глядя на нее, а просто чувствуя ее красоту. И тогда она поняла, что он искуснейший мастер. Да и как можно было в этом усомниться, когда за несколько минут он смог так изобразить человека, что было ясно не только, кто он, но и какой у него характер.
Кузнец удивился, увидев это доброе лицо, такое родное и такое незнакомое на листе обычной бумаги. Удивительно, но этот листок изменил ее.
Будто в подтверждение его мыслей, тетушка улыбнулась и стала подниматься по лестнице с такой легкостью, что это поразило не только кузнеца, но и художника.
Казалось, что за какие-то несколько часов она помолодела на несколько лет.
– Но это еще не все, – сказала она. Уже на верхней ступеньке она позвала за собой кузнеца. Он не торопился, боясь поломать древние ступеньки в ее доме. Они жалобно скрипели, но держали его могучее тело:
– Надо будет в твоем доме, тетушка, поменять старые ступени на новые, понадежнее. Твой дом все больше усыхает, как старик. А ведь я помню те дни, когда входил в твои хоромы, как в залы дворца, и мне было свободно и легко. Да твой дом от печалей состарился больше, чем ты сама.
Арни шел следом за ними, с интересом наблюдая, как этот большой человек осторожно поднимается вверх, стараясь не касаться попадающихся ему на пути предметов, боясь неловким движением разрушить или поломать их.
– Да, было время, когда я легко проходил по твоим лестницам, – продолжал кузнец.
Тётушка Цили только грустно улыбнулась,
