говорю я, и тут же меня начинает душить жуткий кашель. Мне кажется, что мои лёгкие выворачивает наизнанку.
Димка кроет меня матом и почему-то не кашляет.
Оба выбегаем на балкон.
– А сколько ещё варить? – спрашиваю моего всезнающего друга, перестав кашляет.
– Валёк говорил не меньше четырех часов, – Димка дует на покрасневшие пальцы правой руки.
Я смотрю на часы, мы варим от силы минут двадцать. Блин! В таком темпе через пару часов мы станем полными инвалидами.
– Давай не будем так часто перемешивать? – прошу я своего технического руководителя.
– Давай! – с азартом соглашается он и снова дует на пальцы.
Мы плотно закрываем дверь в кухню, идем в Димкину комнату. Валяемся на диване и слушаем музыку.
Через час наше терпение заканчивается.
– Может хватит? – робко спрашиваю я великого изготовителя варенок.
– Наверно, хватит, – соглашается мой друг, – Запарился ждать уже, пойдем посмотрим.
Из-под кухонной двери ползут струйки пара и запах, от которого сразу хочется выпрыгнуть в окно.
Набираем полные легкие воздуха и, ворвавшись в кухню быстро снимаем кастрюлю с плиты. Тащим ее в ванную. Снова обжигаем пальцы о горячие ручки. Хотя вскоре замечаю, что обжигаю пальцы только я. Хитрый Димка обмотал ручку вафельным полотенцем.
Переворачиваем кастрюлю и выливаем воду в ванну, следом шлепается варенка, обдав нас фонтаном горячих брызг.
Снова кашляю от запаха хлорки, Димка не кашляет, только ругается. И опять нецензурно.
Открываем холодную воду, чтобы быстрей остудить продукт нашего эксперимента. Но ткань остывает очень долго. Снова, обжигая пальцы развязываем узлы и рассматриваем, что же у нас вышло.
– Очень симпатично! – смеется Димка, – Будет твой отец на шахте самый модный!
Я радуюсь, что не позволил сварить свои джинсы.
Штаны стали серо-буро-покарябанного цвета, с грязными белыми разводами на коленях и на поясе. Куртка приобрела такую же неповторимую окраску. На всю спину растеклось большое пятно, своими очертаниями напоминающее Советский Союз, как его изображают на контурных картах мира. Рукава выглядят так, словно по ним водили белильной щеткой, измазанной в побелке.
– Не думаю, что папа захочет в этом ходить, – говорю я, разглаживая остывающую ткань.
Димка открывает все окна, чтобы к приходу родителей выветрился запах хлорки.
Папа долго рассматривает штаны, потом так же долго куртку.
– А что, нормально вышло, – наконец говорит он, – Завтра на работу одену. Все равно в шахте через полчаса все черным станет.
Вечером приходит Димка. Под мышкой он держит какой-то сверток.
– Тебя что родители из дома выгнали? – шучу я, кивая на сверток.
– Не, выгнать не выгнали, – морщит нос мой друг, –
