и подтолкнуло «шляхетство» поставить последнюю точку в истории с первой русской конституцией.
За эту покорность и благодарила Анна Иоанновна гвардейских офицеров на званом обеде. Да и как было не благодарить, если эти преданные рабы помогли ей посадить во главе Российской империи любезного ее сердцу Бирона.
Как с верными холуями обращался Бирон с русским дворянством.
«С первых же минут своей власти в России, – пишет С.Ф. Платонов, – Бирон принялся за взыскание недоимок с народа путем самым безжалостным, разоряя народ, устанавливая невозможную круговую поруку в платеже между крестьянами-плательщиками, их владельцами-помещиками и местной администрацией. Все классы общества платились и благосостоянием, и личной свободой: крестьяне за недоимку лишались имущества, помещики сидели в тюрьмах за бедность их крестьян, областная администрация подвергалась позорным наказаниям за неисправное поступление податей».
В.О. Ключевский рассказывает, что однажды польский посол выразил в беседе с секретарем французского посольства озабоченность, как бы русский народ не сделал с немцами того же, что он сделал с поляками при Лжедмитрии.
«Не беспокойтесь! – успокоил его Маньян. – Тогда в России не было гвардии».
При Лжедмитрии в России не было гвардии, и это и спасло Россию.
К этому суждению нельзя отнестись просто как к занимательному анекдоту. Остроумно и точно уловил секретарь французского посольства момент перехода русской гвардии в денационализированное состояние, когда она начинает жить не для страны, а сама для себя, подчиняя себе Россию.
Такой гвардии, такого дворянства, такого высшего сословия на Руси никогда не было. Впрочем, в других странах – тоже…
И в этом, как ни грустно, и нужно искать отгадку провала всех конституционных попыток в России, потому что, хотя с середины XIX века роль гвардии в дворцовых переворотах переняла интеллигенция, но и в этих новоявленных бунтарях сохранилась денационализированность, как и стремление жить не для страны, а только для себя, подчиняя себе Россию.
И этому виною тоже – Петр I…
Вернее, обожествление его, то некритическое отношение к его свершениям, которое было установлено в России его преемниками.
И если мы действительно желаем для своей страны добра, то должны, отбросив привычные стереотипы исторических симпатий и антипатий, без злобы и раздражения, осознать этот простой и ясный факт.
Если бы реформы Петра I совершались на благо России, невозможно было бы и само появление Анны Иоанновны.
Воцарение Анны Иоанновны – это экзамен Петровской реформы.
Бироновщина – ее оценка…
Снова, как и во всех Петровских реформах, сработала жестокая и неумолимая логика – невозможно сделать ничего хорошего для России, если ненавидишь ее народ и ее обычаи.
Сделанное
