ни воды, ни еды, не говорить с ним и не давать никому приближаться. – Приказал старейшина вслед.
Уолдо ничего не успел понять, как они уже были на площади. Так он перенервничал, что глаза его смыкались, а разум утихал.
– Почему ты ничего не делаешь? – Взревел грозный, дьявольский голос у Уолда в голове снова.
В этот момент ему растянули руки в стороны и привязали к двум столбам. Тогда Уолдо первый раз закричал. Он спрашивал, хотел узнать, что такого он сделал, но все лишь молча глазели на него. Когда Уолдо пересекался взглядами с горожанами, они тут же отворачивались от него. Он не переставал говорить с ними, но в ответ слышал лишь молчание и неразборчивый шёпот. Все непонятно почему ополчились против незнакомца.
– Всё хорошо, теперь тебя не убьют. Остальное зависит от тебя. – Грустно произнёс тот самый старейшина, с добрыми глазами.
– Я хочу домой. Отпустите меня, я больше не приду. – Просил он этого старейшину, пытаясь развязать руки.
– Боюсь, у меня нет такого права. – Произнёс он. – Теперь это твой дом.
«Почему он плачет?» – Спрашивал себя Уолдо.
Эта история не должна была его волновать, но почему-то он переживал даже больше Уолда. Как только ушли все старейшины, Уолдо снова переключился на людей. Он все пытался узнать у них, за что они так его ненавидят и, что он успел сделать меньше, чем за час. Но они молчали и смотрели. Они смотрели на Уолда, как на знакомого, который так презренно их предал, что прощения ему теперь не ведать. По глазам было не трудно догадаться, что все они, боятся его. Но почему, Уолдо не понимал.
Уолдо помнил, как его отец в один из праздников пару лет назад, название которого он не запомнил, купил барана и привязал его к дереву, рядом с домом. Он не знал, что они собрались сделать с ним и с далека смотрел на него. Баран смотрел в ответ непонятным взглядом, словно знал то, что Уолдо не понимал и надеялся, что он ему поможет. На следующий день, утром, его зарезали. И только сейчас Уолдо понял, каким взглядом он смотрел.
И так, привязанный, на этих столбах, Уолдо провёл пять месяцев, в молчании и одиночестве. Часто он плакал, но с каждым днём всё тише. Пока ему не удалось сбежать. Но эти месяцы, проведённые в центре всех этих глаз, научили Уолдо не замечать никого вокруг себя. Каждый решил сделать своей задачей – криво посмотреть на Уолда, проходя мимо. И это не одна тысяча взглядов в день. И как же ему было тяжело чувствовать их на себе первое время, знал только он. Попытки говорить с этими людьми, Уолдо бросил через два месяца молчания. В тот момент он стал твердеть и перестал плакать, зная, что ему никто не поможет. Он стал отпугивать всех своим взглядом, в котором не было и капли ненависти. Лишь терпение, лишь стойкость, постепенно убивавшая в нём ребёнка. Лишь сила.
За те дни его морили голодом и оставляли без воды на дни. И странно было то, что Уолду будто и не нужно было ни то, ни другое. За всё время, он ни разу не испытал чувство голода или жажды. Это ставило в недоумение всех старейшин
