уж профессионалом, что она даже засмеялась, как будто поддерживая недоумение врача. Заметив это, тот скользнул по ней оценивающим взором и, снова взглянув на Костю, пожал плечами.
– Не понимаю, что вы хотите узнать. Ко мне приходят многие люди, желающие улучшить своё психическое самочувствие, – сказал он, дымя сигарой почти что ему в лицо.
– Да, но почему Иванова ходит именно к вам – к тому же врачу, что и её погибшая подруга? Разве это не доставляет ей дополнительную боль, постоянно напоминая о Зосимовой? Вон как эмоционально она отреагировала на одно её имя…
– Валентина – легкоранимый человек; ей нужно кому-то доверять свои ощущения и получать утешение, которое окружающая действительность ей не даёт. А сегодня она просто не ожидала, что услышит имя погибшей подруги из чужих уст. Она всё ещё не свыклась с её гибелью… И, думаю, наши встречи для неё важны как раз потому, что ей важно видеться с тем, кто знал Екатерину и с кем можно о ней поговорить. Она часто вспоминает её на сеансах…
– А какой диагноз вы ей ставили?
– Не тратьте моё время повторами: насчёт Зосимовой меня спрашивали два года назад. Ответы не изменились – почитайте отчёты, – врач бесстрастно стряхнул пепел в каменную пепельницу, скорее изысканную, чем добротную, с золотыми вставками под стать золотым щипчикам.
– Спрашиваю, какой диагноз вы ставили Валентине Ивановой? – поправился Костя.
– О, чем она вас так заинтересовала?
– И всё-таки?
– Психастения.
Заметив непонимающий взгляд, Зверев добавил:
– Повышенная мнительность, тревожность. Она думает, что окружающие её не понимают, приписывает им различные мысли… Боится доверять. Наша с ней задача – изменить её образ мышления, чтобы она контролировала свой страх быть среди людей, научилась доверять им и принимать себя такой, какая она есть.
– Сколько времени она к вам ходит?
– Около трёх лет.
– И за это время ей не удалось помочь? – уточнил Костя.
– Ну что же вы! – не удержавшись, всплеснула руками Кузьмина. – Это ведь лечение, оно требует времени!
– Спасибо, милая девушка, вы действительно правы! – ещё пристальнее взглянув на неё, сказал Зверев. – Разное лечение требует разного количества времени. Чтобы нарастить, так сказать, защищающую шкуру, некоторым людям требуются годы тренировок и изменений. Тем более что после гибели подруги Валентине ещё более оказалась нужна эмоциональная поддержка.
– Хорошо, с Ивановой понятно, – кивнул Мадаев. – Расскажите теперь, что вы знаете об Иване Бердникове?
– О ком? – сигара, неудачно ударившись о край пепельницы, осыпала пепел на стол.
– Иван Бердников.
Зверев помолчал, делая глубокую затяжку.
– Не припоминаю таких имён, – вздохнул он, выпуская дым.
– Уверены?
– Константин Михайлович, ну что же
