кем имеют дело», – подумал довольный Спиридон, хоть и догадывался, что они приветствовали приезд посылки, не курьера.
Все в том же сопровождении, Спиридон прошел на склад через маленькую противопожарную дверь. Они c охранниками направились в холодильную комнату. В ней находились три человека, у одного из них у уха был мобильный телефон, другой читал французский журнал «Автоспорт», a третий держался очень прямо в своем антрацитовом костюме, с руками скрещенными на груди и широко расставив ноги, с блютусом за ухом и в очках «Ray Ban», cкрывающих лицо. Не было никакого сомнения, это был один из охранников Виталия. Убийца. Тип, напрямую подчиняющийся приказам Антонa, начальника службы безопасности его шурина.
– Как доехали, господин начальник шахты?
Легок на помине… Антон захлопнул свой мобильный прямо перед лицом Спиридона. Этот кретин обращается к нему как к простому винтику в бизнес – механизме Романовых. Антон, не дав ответить, продолжaл:
– Позвольте представить вам Лоика Леско. Он проведет деликатную операцию, для которой специально прибыл из своего родного края. Впрочем, как и вы…
Спиридону захотелось разбить его голову о ручку тяжелой двери холодильного отсека. Антон осмелился сравнить его с этим французским подкидышем, годным только на то, чтобы пускать слюни на фотографии автомобилей, которых у него никогда не будет! Вышеупомянутый тип приблизился к нему с протянутой рукой и широкой улыбкой. Спиридон его проигнорировал.
– Пойдемте. Чего же мы ждем? Мне не терпится увидеть жену и близких.
«Вот тебе, придурок! Не забывай, что я – зять твоего хозяина, твоего бога, что я имею его сестру, в то время как ты пускаешь слюни, подсчитывая свою пенсию».
Все трое прошли в холодильный отсек.
Виталий
Уже давно он не испытывал такой свободы. Ему удалось удрать от собственных телохранителей и встать за штурвал моторной лодки, символ гламура San-Tropez шестидесятых годов, чтобы заставить рычать ее 500 лошадей, спеша к прекрасной блондинке, которая пригласила его на чай. Конечно же, она была очарована подаренным им украшением и цветами. Луи был знатоком такого рода вещей, брошь «Tiffany» была элегантной, а розы – это классика. Виталию было любопытно узнать, во сколько обошелся подарок, он боялся, что Луи по французской привычке cэкономил. Это было сильнее его: он был очень прижимистым, хотя бюджет на подарки у Виталия был безлимитным. Экономность друга Виталия раздражала, хотя он и признавал, что тот был единственным в его окружении, кто проявлял умеренность. Европейцы часто упрекали новых русских – так они называли миллиардеров посткоммунистической России, – за отсутствие чувства меры, понты и излишнюю щедрость и зубоскалили над тем, что казалось всего лишь проявлением вульгарности и абсолютного бескультурья нуворишей.
Это забавляло Виталия. Почему излишество считается пошлым? Может быть, Луи избегал подводных рифов, на которые выбросило
