Как дела дома?
Пять дней назад Хартог обедал у них; пока Рахель готовила, он держал на руках Бена, молча, без видимых эмоций, а после еды сразу ушел, но ему необходимо было знать, что у Брама дома все в порядке.
– Все в порядке.
– Это хорошо.
Отец отхлебнул кофе. Вообще-то он был человеком воспитанным и старательно соблюдал этикет, но когда пил что-то горячее, неизменно прихлебывал. Дурная привычка, приобретенная в пригороде Зволле.
– А ты есть не будешь? – спросил Брам.
– Я уже поел.
Брам взглянул на него. Отец сидел в кресле, держась очень прямо, свежий и энергичный. С головой, полной идей, в которых во всем мире разбиралось от силы несколько десятков ученых. В которых Браму не разобраться никогда.
Хорошо, что отец оставил его в Голландии, когда Браму было тринадцать. Иначе ему не удалось бы стать тем, кем он стал. В ранней юности ему казалось, что Хартог почти презирает его; он был уверен, что отцу хотелось бы иметь сына, свободно чувствующего себя в мире менделеевской системы. Но когда Брам пытался ставить химические опыты, они приводили к непредсказуемым результатам. Если он смешивал вещества, то либо не происходило ничего, либо – смесь немедленно взрывалась; реакции шли то слишком быстро, то слишком медленно. Это огорчало отца.
– Когда-нибудь научишься, – говорил он неуверенно.
Брам спросил:
– А у тебя как дела? Все в порядке?
– Лучше не бывает.
– Зачем ты звонил?
– Хотел с тобой поговорить. Ничего особенного, мне надо обсудить с тобой три вопроса.
– Для этого я и пришел.
– Еще круассан?
– Нет, папа, спасибо.
– Мне надо рассказать тебе то, о чем я раньше никогда не рассказывал.
Хартог прикрыл глаза, словно подыскивая первую фразу.
– Ну, папа, говори же.
Обычно Хартог говорил прямо и быстро, теперь же почему-то тянул время.
– Я думаю, как начать, – сердито отозвался Хартог.
Он уставился в стол, стоявший между ними.
– Ладно, я уже понял, как это рассказывать. Слушай. Очень давно, мне было шесть, значит, в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, мы едва сводили концы с концами. Я когда-то тебе об этом рассказывал. Был экономический кризис и вдобавок заболел отец. Каждый день мама ходила в деревню, продавала какую-то мелочь, вроде шнурков для ботинок. К счастью, брат уже мог работать. Но если я тебе об этом и рассказывал, я умолчал об одной вещи. Однажды…
Он прервал сам себя:
– Брам, это очень печальный рассказ, но все так и было на самом деле.
– Я тебя слушаю, – отозвался Брам.
– Ладно. Итак, однажды – звучит как детская сказка, но это правда было – ко мне на улице подошел маленький песик. Обычная дворняжка. Маленькая. Я хочу сказать, очень маленькая, я был совсем малыш, и песик был малышом – среди собак. Двое малышей. Представляешь?
Брам кивнул.
– И
