но опасно изогнутые серпы лаково-черных когтей, даже на вид твердых, как сталь, и бритвенно-острых. С них срывались и падали на пол тягучие и тяжелые капли крови.
Вот она, оборотная сторона красоты – истинная натура суккубы, демоницы похоти и разврата.
– Я знаю тебя! – повторила бесовка.
Низкий грудной голос звучал так, что находил отклик не в ушах, а гораздо ниже.
– Aue. Но это ничего не меняет, красавица!
Не переставая целить в нее из пистолета, я наконец нащупал пальцами некий предмет в кармашке пояса. По кисти мгновенно распространился мерзкий зуд, вызванный его магической аурой.
Смуглянка истолковала мое движение на свой лад.
– Нет! – порывисто выкрикнула она, сильнее вжимаясь спиной в стену. – Нет! Только не браслет снова! Если ты убийца, то делай свое дело! Стреляй!
О каком браслете идет речь – понятно.
Для укрощения нежити и нечисти в Уре, да и во многих других городах, используют ошейники, или браслеты контроля, – эдакие серебряные безделушки на вид, на самом деле представляющие собой сложнейшие магические конструкты, украшенные рунической резьбой, способной подавить темные наклонности адских и немертвых созданий и принудить их служить людям.
Эти смертные – те еще затейники. Им дай волю, они спящих Герцогов ада растормошат, нацепят по ошейнику на каждого и принудят выполнять какую-нибудь тяжелую работу…
Чтобы суккуба трахалась направо и налево, проливая на голову Мамаши золотой дождь, без такого браслета было не обойтись, иначе первый же клиент остался бы очень неудовлетворенным. И, боюсь, это неудовольствие продлилось бы до конца его внезапно укоротившейся жизни. Экзотика экзотикой, но с оторванной головой и откушенными причиндалами получать удовольствие – затруднительное дело.
– Я не хочу убивать тебя, поэтому…
Она не стала слушать.
Темные глаза беглянки потемнели еще больше. Это не преувеличение – из черных они превратились… гм… в черные-черные. Совсем. Абсолютно. Зрачки точно растеклись по всей радужке, превратив глаза в два куска полированного антрацита. Гримаса ненависти искривила-изломала каждую черточку лица так, что вся прелесть и красота разом покинули его. Заострившиеся клыки зловеще раздвинули пухлые губы.
Адово происхождение явило себя во всей красе.
– Нет! – рванулся горлом ее крик. – Никогда больше!
Я ждал, что она прыгнет, но такого проворства заподозрить не мог.
Суккуба не бросилась вперед, она просто слилась в размазанное пятно. Все произошло так внезапно, что я едва успел нажать на курок, да и успел-то слишком поздно. Пистолет глухо рявкнул за плечом бесовки в тот миг, когда она уже птицей вспорхнула мне на грудь и хлестнула по лицу, норовя выдрать глаза. Инстинктивно вскинув руку, я уберегся от страшных порезов, но острые когти раскроили кожаный рукав колета, словно он был из бумаги; многострадальная
