сейчас в своих апартаментах, – сказал я кисло. – Можете к ней прямо щас…
– Я не смею без предварительной договоренности, – предупредил он, – и заранее назначенной даты.
– У нас все проще, – ответил я, – но если хотите, впереди побежит слуга и будет предупреждать, что вы идете к принцессе. Велю кричать громко, чтобы принцесса услышала заранее и задолго до.
Он остановился, взглянул с вопросом в глазах.
– Задолго до чего?
– Не знаю, – ответил я откровенно. – Думаете, я был хоть раз в ее покоях?
Он посмотрел изумленно.
– Что… ее высочество ни разу не дала вам аудиенции?
– Ни разу, – ответил я, умолчав, что не напрашивался, но голосом на всякий случай постарался подчеркнуть горькую обиду. Так, на всякий случай, вдруг и пригодится, обиженному разрешается и прощается больше. – Вот так-то!
– Странно, – проговорил он в задумчивости, – это странно. Простите, ваше высочество, я с вашего позволения…
– Идите-идите, – ответил я великодушно. – В спину не вдарю.
Едва за ним закрылась дверь в коридор, из соседней комнатки вышел со свитками в руках Альбрехт.
– Хотите взглянуть?.. Король здесь еще тот жук. Вежлив, обходителен, но, думаю, отец его возглавлял гильдию торговцев. Льстит, говорит любезности, но всячески выговаривает выгодные условия союза с нашим… гм… объединением.
Я фыркнул:
– А этот союз нам нужен?
– Если только так, – ответил Альбрехт, – на всякий случай. Но король полагает, что целью всей нашей жизни было захватить Сакрант и вторгнуться в Генгаузгуз.
– Разубеждать особенно не стоит, – посоветовал я. – Просто пусть помнит о соотношении сил. Где сейчас Мунтвиг, никто не знает. У него оставались еще некоторые земли, где можно наскрести народу на две-три армии, но после захвата Генгаузгуза многие союзники наверняка вспомнили насчет шкуры неубитого медведя.
– Ядро останется, – предостерег он.
– Конечно, – согласился я, – фанатики не отступятся. К счастью, апостольская церковь наименее фанатичная из всех церквей. Не знаю даже, чем Мунтвиг сумел их зажечь.
– Думаете, они сейчас в сомнении?
– Кто уже не отступился от Мунтвига, – ответил я, – тот сейчас проверяет каждое его слово. А это значит, монолит растрескался. Будем надеяться, развалится сам. Сомнение в истинности веры – уже поражение.
– А не развалится, – сказал он бодро, – ударим молотом! Или тараном. Иначе зачем вы так старательно и, надо признать, умело создавали армию?.. Кстати, ваше высочество, у меня появилось серьезное подозрение насчет Аскланделлы…
– Давайте, граф, – сказал я с живостью. – Насчет Аскланделлы приму любые подозрения.
– У меня зародилась мысль, – сказал он почти шепотом, – нет, догадка, почему именно принцесса так настаивает, чтобы вы приняли королевскую корону!
– Ну-ну?
Он огляделся по сторонам, подбежал
