вскочила на подоконник, толкнула неплотно прикрытую створку и выпрыгнула из окна, прежде чем ее успели остановить.
– Господи, она разобьется! – крикнула Люси.
Но когда все подбежали к окну, их взорам открылась лишь россыпь осколков стекла, переливавшегося в свете фонарей. Мошенница исчезла.
– Как вы думаете, миссис Норидж, она вернется? – спросила Люси.
– Нет-нет, миссис Кендел, не думаю. Она проиграла.
– Но, возможно, ей захочется отомстить за поражение?
– Хм, – сказала миссис Норидж. – В этом случае вам тоже не о чем беспокоиться. Она будет искать только меня.
Во время всеобщего замешательства брат и сестра Уокер незаметно исчезли. Оглядевшись и нигде не обнаружив их, Эдвард подошел к Дэвиду.
– Ты женился, – растерянно проговорил он. – Не могу поверить.
– И теперь ты лишишь меня содержания, – почти весело предположил младший брат. – Послушай, мне нужны только деньги на билет. Я сам заработаю нам на жизнь.
Но Эдвард отрицательно покачал головой.
– Может быть, я и бесчувственный пень, как иногда утверждает Люси, но не такой, каким ты меня считаешь. Как ее зовут?
По губам Дэвида пробежала мечтательная улыбка, преобразившая его лицо.
– Летиция, – сказал он. – Это значит «счастье».
Поздно вечером, когда суматоха улеглась и все стихло, Эдвард Кендел спустился на кухню. Гувернантка была там – подогревала кастрюльку с молоком.
Эдвард встал в дверях, глядя на нее со смесью восхищения и непонимания.
– Как вы догадались, миссис Норидж? – без предисловия спросил он.
Гувернантка обернулась.
– Сэр?
– Я не усну, пока вы не объясните мне!
– Но ведь я рассказывала вам о гнезде, о кухарке…
– Да-да, и о бульдоге, – подхватил он. – Нет, миссис Норидж, я не об этом. Как так получилось, что мы, видевшие то же, что и вы, даже не заподозрили, что нас обманывают? А вы раскусили это дело как спелый орех. В чем секрет, признайтесь?
Миссис Норидж взглянула на него. Но если она и вспомнила, как скакала в развевающейся ночной рубашке по полям и оврагам за удирающим бульдогом, а все лишь потому, что забыла выпить на ночь свое молоко, то на ее непроницаемом лице ничего не отразилось, когда она сказала:
– Возможно, сэр, все дело в том, что у меня есть принципы.
Роб Хэмиш, трус
Роб Хэмиш был трус.
Миссис Норидж слышала об этом прискорбном факте и прежде, но в то воскресное утро ей представилась возможность собственными глазами убедиться в правдивости слухов.
Сперва гувернантка, идущая в церковь, услышала лай. Это был гулкий басовитый лай очень злобной собаки, весьма крупной, судя по голосу. Затем до нее донесся быстрый топот или, скорее, быстрое шлеп-шлеп-шлеп по мощеной улочке, и из-за угла
