мало ли чего случится? Хотя конец и так предсказуем. Для всех – и разведчика, и дампов…
Потому что Герр Хаунд уже близко.
Гнилухи принялись за парня с душой, желая насладиться его последними минутами. Садисты, родившиеся такими не по своей воле и наслаждающиеся своим превосходством. Вряд ли человек из Кремля даст им спокойно убить себя. А я еще и помогу.
Замыкающая боевую семерку пара дампов успела что-то почувствовать, перед тем, как умереть. Ближнему я воткнул в затылок подхваченный на ходу обломок проржавевшего прута, торчащего из крошева бетона. Дамп качнулся вперед, выронив грубо откованный меч. Его товарища я ткнул на ходу подхваченным выщербленным клинком между ребер, пробив сердце. У кого-то другого такой удар мог бы и не получиться. Спасибо моему профессору, теперь для меня этот удар не кажется сложным. Гнилушка успел только хрюкнуть, прежде чем помереть.
Конечно, можно было бы открыть огонь из «стечкина», но зачем мне этот грохот, возникающий при стрельбе? Если мне так повезло, и прямо в руки пришел настоящий хомо из-за кремлевской стены (в чем нисколько не приходилось сомневаться, глядя на его габариты), не стоит привлекать внимание дополнительного противника. Их в округе хватает, йа-йа. Да и не так интересно убивать оставшихся дампов пулями, если уж честно.
На хрюканье и живописное блевание кровью разом обернулась тройка, шедшая посередине группы. Двое оставшихся дампов продолжали разбираться с человеком, сноровисто отмахивающимся коротким мечом. Ну-ну, майне либе камраден, давайте-давайте, весь в ожидании.
Арбалетчик собирался уложить болт в ложе и как раз натягивал «козьей ногой» тетиву. Воспользоваться таким шансом и попытаться продырявить меня, любимого, я ему не позволил. Копье их второго товарища, убитого мною, пришлось как раз кстати. «Гнилочеловек» осел на землю, но по пути попытался ткнуть меня алебардой, до этого болтавшейся у него на ремне через плечо. Вот крепкие, тойфельшайссе, чертово дерьмо, живут даже с полметром дерева и железа, торчавшего из затылка. Но запасы жизни у дампов все-таки ограниченные, и он все-таки помер, выронив алебарду на полпути. При этом дамп напомнил мне жука из коллекции профессора, что висела по стенам его кабинета, в рамочках за стеклом.
Компаньонов арбалетчика, раздухарившихся и попытавшихся порезать вашего покорного слугу на десять тысяч маленьких геррхаундов, пришлось быстро убедить во всей глупости данной затеи. Любимый топор, явно соскучившийся по крови всяких ублюдков, чуть ли не сам влетел в мою ладонь. Имеющий собственное имя скромный двулезвийный «рихтер», мой поблескивающий острыми полумесяцами «Палач», жаждал веселья. И я его предоставил в полной мере.
Дамп выгнулся в быстром прыжке навстречу, ударил граненым шестопером. Его встретил прямой удар ногой в пах. Что у них там вместо яиц, не знаю, не интересовался, но расчет оказался верным. Конечности у меня длиннее, удар сильнее, а место больное. «Гнилушку» согнуло пополам, при этом его шея точно подставилась под удар. Мой топор и я с ним, что совершенно очевидно, не отказались
