ли он вообще слушать женщину, которая почти два месяца выдавала себя за его жену? В его глазах она будет просто бессовестной авантюристкой, и это будет весьма близко к правде, если отбросить ее искреннее беспокойство о благополучии его и Мэнди.
Она начала неуверенными пальцами водить карандашом по бумаге. Написала букву «б». Рука так дрожала, что она уронила карандаш. Он скатился по ее бедру и застрял где-то сбоку в щели кресла.
Тейт стал его доставать, сильными пальцами касаясь ее бедра. Он вложил карандаш ей в руку и нацелил его на страницу блокнота.
– Что – «б»?
Она подняла на него жалобный взгляд, умоляя о прощении. После этого она дописала слово и повернула блокнот так, чтобы он мог прочитать.
– «Больно», – прочел он вслух. – Тебе больно писать правой рукой?
Эйвери виновато закивала.
– Очень больно, – прохрипела она и подняла правую руку, где кожа была еще слишком чувствительна.
Она твердила себе, что это ложь во спасение. Нельзя говорить ему правду, пока она не в состоянии объяснить всех подробностей. Каракули на бумаге, несколько ключевых слов – от этого он только придет в ярость и беспокойство. А в таком состоянии он ни в коем случае не поверит ей, что его собираются убить.
Он тихо рассмеялся.
– Ты посрамила Джека. Удивляюсь, как я сам этого не заметил. Наверное, у меня в голове слишком много всего, чтобы обращать внимание на эти мелочи. – Сомкнув руки на пояснице, он с наслаждением потянулся. – Ну что ж, мне тоже пора ехать. Уже поздно, а дорога неблизкая. Насколько я понимаю, завтра тебе снимут гипс. Отлично. Ты сможешь двигаться.
Глаза Эйвери заволокло слезами. Этот человек, при всей его доброте, возненавидит ее, стоит ей открыть ему правду. За время ее болезни он невольно стал для нее центром бытия. Понимал он это или нет, но он был ее единственной опорой.
Теперь она должна отплатить ему за его доброту и сообщить три ужасные вещи: его жена погибла; ее место занимает тележурналистка, посвященная теперь во все подробности его частной жизни; и существует кто-то, кто собирается его убить.
Ее слезы вызвали у него не столько жалость, сколько раздражение. Он в нетерпении отвел глаза и вдруг заметил пачку газет на подоконнике. Их принесли сюда по ее просьбе. Это все были старые номера с отчетами об авиакатастрофе. Тейт показал на них рукой.
– Не понимаю, о чем ты плачешь, Кэрол, – сорвался он. – Ты прекрасно выглядишь. Господи, ты ведь могла вообще не выжить. И Мэнди тоже. Как ты не можешь понять, что тебе чертовски повезло? – Он сделал глубокий вдох и усилием воли взял себя в руки. – Прости. Я не хотел тебя обидеть. Я понимаю, сколько тебе пришлось пережить. Но все могло быть гораздо хуже. Для тебя и всех нас. – Он натянул куртку. – Пока.
С этим он и ушел.
Эйвери долго смотрела ему вслед. Вошла сестра и стала готовить ее ко сну. Она поднялась с кресла и пошла на костылях, но это пока удавалось ей с трудом. Ей было больно опираться на
