нашему берегу! – Я опять пожимаю плечами, и мы молчим.
Всё и так уже сказано. Милочку не переделаешь, значит, надо ждать её очередного романа, со всеми вытекающими и притекающими.
В детстве мне не очень нравилось мое имя – Юлия, но что поделаешь, так меня назвала моя мама. От папы мне досталось отчество Владимировна и фамилия Синеок, хотя глаза у меня карие. Про папу я почти ничего не знаю: они с мамой расстались, когда мне было два года. Папа после этого не искал встреч с нами. Сейчас я думаю, что, может, это и к лучшему. Мама нечасто про него рассказывала и говорила как-то ни хорошо, ни плохо. Жили мы с мамой вдвоём и очень любили друг друга.
Мама старалась воспитать меня интеллигентным, образованным человеком, поэтому в доме всегда было много книг, а вот с деньгами было похуже, если не сказать совсем плохо. Их вечно не хватало, и это злило меня страшно! Всю жизнь унизительно считать копейки, бегать по распродажам и мучительно раздумывать, прохожу ли я ещё сезон в старых сапогах, если сейчас куплю себе новую куртку, совершенно меня не устраивало. Уже лет в десять я точно знала, что так жить не собираюсь.
Почему-то тогда мне казалось, что если очень хорошо и много учиться, поставить себе цель и идти к ней, то можно многого добиться и вырваться из этого замкнутого круга.
Маму звали Светлана Васильевна Синеок. Надо сказать, что она была очень миловидной и мягкой, а по характеру уступчивой женщиной. Мама была красива неброской русской красотой: вся такая аккуратненькая, большеглазая. Густые русые волосы украшали ее и очень ей шли. И даже лёгкая полнота не портила её, а только добавляла мягкости.
Конечно, она нравилась мужчинам, но всё как-то не складывалось и, если честно, из-за меня.
Я была очень упёртой и резкой девочкой и всех маминых знакомых «дяденек» не переносила на дух. Вообще мама была, как мне казалось, излишне интеллигентной, если к этому понятию можно применить слово «излишне». Я была уверена, что они все её используют, потому что в силу своего характера, она не могла сказать в лицо подлецу, что он подлец, или предложить хаму, чтоб он поумерил свою прыть. Когда я её спрашивала об этом, она говорила: вдруг мы ошибаемся и можем незаслуженно оскорбить человека.
По большому счёту все было неплохо в моём детстве, а потом появился он – Вячеслав Вольдемарович Вейст. Это был новоявленный мамин поклонник, который оказался более упрямым, чем я.
Славик, так мы его звали в семье, был из поволжских немцев. Однажды мама сказала, что хочет меня познакомить с одним очень хорошим своим приятелем, настойчиво попросила быть с ним повежливей и показать всё своё хорошее воспитание. Мне это сразу не понравилось, но капризничать я давно разучилась, поэтому молча кивнула.
И вот он пришел к нам – симпатичный, хорошего роста, с холодными глазами и весь какой-то начищенный, просто до тошноты вылизанный сорокалетний мужчина. Мама суетилась в прихожей, встречая гостя, а я сидела в своей комнате.
– Юлечка, пожалуйста, выйди к нам, – позвала меня мама, и я нехотя покинула свое убежище.
– Вот,
