Без шума и пыли (сборник). Светлана Алешина

      – А Киселева? – упрямо повторила я свой вопрос.

      – А что Киселева?.. – встрепенулась Наташа. – Она тут ни при чем, по крайней мере никто из нас не видел, чтобы она с Замуруевым цацкалась.

      Ее решительный тон был убедительнее всяких аргументов.

      – А что представляет собой Назарова? – спросила я, допив чай.

      – Талантливый модельер, но до Лешки ей далеко… – невозмутимо дала свою оценку Людмила.

      – А вот твоя обожаемая Киселева так не считает. Мне Сережка говорил, что слышал, как она расхваливала Маргариту, – вставила-таки ей шпильку Светлана.

      – Но почему-то предпочитала иметь дело с Замуруевым, – вместо Людмилы парировала Наташа.

      – Просто он более раскручен был, вот и все, – нашлась Света.

      – А теперь вот Назарову раскручивать будут, – печально заметила молчавшая в процессе всего чаепития Кэт.

      – Кэт у нас расстроена, она была последним увлечением покойного мэтра, – с едкой иронией сказала Наташа.

      Кэт бросила на нее укоризненный взгляд, словно Наташа предала ее. Она казалась сейчас такой хрупкой и незащищенной. Я даже решила, что она вот-вот расплачется. Ну прямо малое дитя. Ее красивое личико утратило свою безукоризненную симметричность и стало напоминать отражение в кривом зеркале.

      – Да не хлюпай ты, – приказала ей Людмила. – Все равно он не остался бы с тобой надолго. Тем более что моя подруга недавно видела его с какой-то немолодой, но богатой бабой.

      – Мало ли кто это мог быть, – всхлипнув, сказала Катя.

      Еще через секунду она расплакалась.

      Светлана принялась гладить ее по голове. Трогательное и печальное зрелище. Но сидящий во мне червь журналистики неусыпно подтачивал цветущие яблони сентиментальной экзотики и плодоносящие смоковницы слезливой романтики. В голове у меня мелькнула газетная полоса, украшенная фотографией плачущей Кэт и снабженная броским заголовком: «Последняя страсть отравленного кутюрье», или «Офелия тарасовского подиума оплакивает неверного кутюрье», или «Смерть на подиуме – прекрасные глаза плачут, завистники злорадствуют». Что-нибудь в этом роде.