при этих словах резко поднялся, подошел к Оксане и рывком потянул ее со стула в круг.
– Ты что? – возмутилась она. – Полегче нельзя? Я вообще-то не собиралась с тобой танцевать!
– А тебя и не спрашивают, – отрезал тот.
Тут забеспокоился даже Шатилов, примиряюще сказав:
– Серег, хорош, в самом деле, чо ты?
Никитин немного успокоился и уже повежливее пригласил Оксану. Та с недовольным выражением лица пошла с ним. В центре на абсолютно несгибающихся ногах двигался словно аршин проглотивший Добрынин. Лавриненко же, видимо, пытаясь развлечь саму себя, прижималась к нему, гладила по спине и даже издавала вздохи. Невообразимо прямой и напряженный Ювеналий с каменным лицом продолжал мерно ее вертеть. Наконец танец закончился, и все вернулись к столу.
– Эх, харашо! – воскликнул разгоряченный Айрапет. – Теперь самое время еще выпить и под быструю музыку потанцевать.
– Лезгинку спляши! – бросил ему сидевший набычившись Никитин.
– А спляшу, что такого, э? – весело откликнулся полный оптимизма Варданян. – Думаешь, раз я армянин, то лезгинка плясать не умею? Хочешь, тебя научу, дарагой? – подмигнул он Никитину.
– Я тебя сам чему хочешь научу, – пробурчал тот и стал разливать водку по новой.
В этот момент прозвенел звонок.
– Это за тобой, Серег, – кинул Шатилов.
– Чо это за мной-то?
– Буянишь много. Олег ментов вызвал.
– Чего-о-о? – Никитин агрессивно воззрился на Губина.
Но хозяин дома, не снимая с лица улыбки, коротко пояснил:
– Юмор.
– Чего-о-о? – пуще прежнего взвился Никитин.
Тут Маша, проговорив: «Слава богу, это, наверное, Люба», – пошла открывать дверь. Но ее предположения оказались неверными – очень скоро в комнату вошел человек лет тридцати с добродушным круглым лицом, который воскликнул при входе:
– Чего шумим, а драки нет?
– Ща будет! – пообещал Никитин, нехорошо глядя на вновь прибывшего.
– Ты бы лучше, Никитин, зачет наконец сдал, – вздохнул гость. – Третий месяц уже «хвост» висит. Я тебе делаю поблажку: выучи только времена. Остальное – бог с тобой, все равно не осилишь. Бутылку поставишь, я тебе, так и быть, черкну закорючку.
– Это он может! – сказал Шатилов, прижимая руки к груди. – Вы не думайте, Валерий Григорьевич, что он пьяный, он все соображает. И английский он выучит… За бутылку.
– Под «бутылкой» имеется в виду виски, – с улыбкой уточнил Валерий Григорьевич.
– Вис-ки-и-и? Да вы чо? – протянул Никитин. – Я сам его сроду не пил! Давайте «Анапу», а?
– Торг здесь не уместен, – продолжая добродушно улыбаться, сказал Валерий Григорьевич.
– А вы, Валерий Григорьевич, в Англии были, да? – подлизываясь, спросил Шатилов, накладывая себе салат.
– Был, – коротко ответил тот, присаживаясь на уголок стола.
